Давно сказано: ничто не вечно под луной. Меняются времена - меняется общество. А человек? Недавно был молод и на мир смотрел широко раскрытыми глазами. Сегодня зрелость приблизилась вплотную и уже радушно обнимает за плечи. Человек ещё устремлён вперёд, но отчего-то появилось нетерпеливое свойство оглянуться на самого себя:

 

И снова я вспомнил родимый свой дом,

Где детство промчалось счастливо,

Где рядом с берёзкой под нашим окном

Смеялась плакучая ива.

Знатоки поэзии сразу вспомнят эти строки из песни и сходу назовут автора - белгородца Владимира Молчанова, руководителя областной писательской организации, часто выступающего по городам и весям перед читательской аудиторией со своими стихами.

Этим выступлениям несть числа. Мне запомнилось пребывание Владимира Молчанова в Алексеевке далёким августовским днём 1984 года. Одна из его встреч с читателями состоялась в типографии. Пожилые полиграфисты и молодые печатницы сидели на стульях, прямо на переплётных столах, облокотившись о стопки бумаги, и внимали стихотворному повествованию об истории юного музыканта, самозабвенно осваивавшего баян. Их подкупали сказовая интонация, чем-то напоминавшая "Василия Тёркина", житейская ситуация в семье подростка, изложенная рифмой, доверительная манера автора, без всякой рисовки читавшего свою поэму "Баян". То-то было аплодисментов, расчувствованные девчата поднесли гостю полевые цветы, завалили его вопросами. Всё, что было прочитано автором, они восприняли сердцем и согласились, что:

Выходят песни из народа

И возвращаются в народ.

Тогда ещё не была написана "Плакучая ива". Но она стала своего рода талисманом на литературном празднике "Удеревский листопад", проходящем в Алексеевке ежегодно в начале октября и приуроченном к дню рождения поэта и мыслителя Н.В.Станкевича. Когда уже каждым желающим прочитаны стихи собственного сочинения, когда отзвучат похвальные слова организаторам, когда уже чарка за столом всё более роднит собравшихся, взоры обращаются к Владимиру Молчанову. Баян предусмотрительно стоит рядом с ним. Первой он исполняет "Плакучую иву". Её подхватывают. Подхватывают всё, что положено им на музыку:

Засыпал снег стремительно

Всю улицу уже.

И как-то удивительно

И сердцу, и душе.

Поют по памяти, на слух. Между тем песенные сборники Владимира Молчанова изданы в Белгороде. Их три: "Звезда вечерняя", "Белгородские улицы", "Защити меня, любовь". Но до Алексеевки не дошли. А попади в руки участников праздника, насколько слаженней оказалось бы хоровое исполнение. Как бы то ни было, песни Владимира Молчанова звучат пусть не совсем согласно, зато объединяюще увлечённо, с просветлённым, снегопадным настроением...

Наиболее колоритное и цельное из последних изданий Владимира Молчанова книга "Другие времена". Это те времена, когда зрелость пристально всматривается в былое (удивительно - тогда "смеялась плакучая ива"!).

Всматривается и упоённо предаётся лирическому осмыслению:

Я сижу у окна, отчий край вспоминая,

Мамин голос и взгляд, как во сне,

А пластинка поёт то про волны Дуная,

То про брызги шампанского мне.

И опять и опять память губы мне сушит,

Учит самым святым дорожить.

Как же чутко могла мама музыку слушать,

Как умела счастливою быть.

Какая щемящая боль и тихая радость - вспомнить уже не услышимый мамин голос и мамин взгляд! Вроде немудрёные слова в стихотворении, но в них - поэзия. В такие минуты человек просветлённо преображается, в нём просыпается самое сердечное, духовное и одновременно высокое покаянное чувство. Память "учит самым святым дорожить". И это не риторика. Владимир Молчанов во всех стихотворных сборниках обращается к самому святому: к семейным корням, отчим традициям.

Весь "избыток вдумчивого детства" (Юрий Кузнецов) встаёт перед глазами и оказывается вплетённым в образный строй поэта:

В селе мы были бедняки,

На стук не замирали

И на засовы да замки

Дверей не запирали.

Снова найдём опору у русского поэта Юрия Кузнецова, сказавшего: "Выходя на дорогу, душа оглянулась"... Вот и у Владимира Молчанова такая стезя, идёт по ней, а видать - далеко назад. Притом лирический настрой позволяет хорошо замечать всё вокруг - всё, что волнует и движет общество:

Молодая вдова над могилой у Бога

просила:

"Пусть воскреснет в душе

безвозвратно ушедшая сила,

Пусть для тех, кто погиб,

кто навеки остался солдатом,

Вечный вспыхнет огонь и рассветов

земных и закатов".

Во многих сборниках поэта вызревает пронзительная минута тишины (один из сборников так и называется "Минута тишины"). Сквозь накипь времени на поверхность памяти выходит горестно-приметное:

Свой ритм нарушила природа,

И в этом не её вина.

Четыре года

Время года

В стране моей одно - война.

Тут уже речь не о пережитом (Великая Отечественная отгромыхала до рождения Владимира Молчанова). О прочувствованном. О том, что укоренилось, врачует и поддерживает наш дух. Для просвещённого русского человека слово Отечество многое значит.

Это память поколений, которая в своё время подвигла появившегося на свет через два года после Отечественной войны 1812 года Михаила Лермонтова написать патриотическое "Бородино". Та же властная сила увлекла другого человека, осознавшего свой долг, когда пороховой дым баталий давно развеялся, - Льва Толстого, создавшего эпопею "Война и мир".

...Каждому из нас предопределено вступить в эту пору, но лишь поэт выразит смятенное настроение словами. Вспоминается хрестоматийное. У Фета: "Жаль того огня, что просиял над целым мирозданьем. И в ночь идёт, и плачет, уходя". Вот строки Тютчева: "Спаси тогда нас, добрый гений, от малодушных укоризн, от клеветы, от озлоблений на изменяющую жизнь". Есенин сказал с удалой грустью: "Я теперь скупее стал в желаньях. Жизнь моя, иль ты приснилась мне!". Владимир Молчанов идёт в затылок классикам. В этом сопоставлении нет ничего предосудительного, будто бы равняющего белгородского автора с классиками. Не будем торопиться с умозаключениями. Просто возрастные судьбы повторяются, но каждое поколение осознаёт это по-своему:

Вот и возраст осенний,

Будто лист на плаву.

Каждый день, как последний,

На земле я живу.

Другие времена и в Отечестве. Вызрели и вышли наружу иные общественные настроения. И поэт в своём образе мыслей не может далеко уйти от общества:

Гудят, напрягшись, вены,

Прощай, моя страна.

Дурные перемены,

Другие времена.

Нет, нет! Автор не торопится за кордон и не машет стране с вагонной площадки. Сие ему и в голову не приходит. Он просто расстаётся со страной, в которой столько лет жил, испытывая душевное здоровье. Ушла эпоха, внутри которой ещё ощущает себя поэт, потому в его голосе заметна грусть, будто надколотость в камне. И это мучительное состояние, вносящее разлад, выливается в строки:

Ощущаю вновь потерю,

Сам с собой в ночи борюсь:

Настоящему - не верю,

А грядущего - боюсь.

Зыбкое гражданское общество, отсутствие в нём нравственных идеалов и патриотического настроения - вот что вызывает скитание духа, побуждает смотреть окрест трезвее и горше иных. Злобе дня в последних стихотворных книгах Владимира Молчанова отведено немало страниц. В них стихи-раздумья и четырёхстрочные притчи, пронизанные напряжённым ожиданием:

Мы живём в запредельные годы,

Когда правит Россиею зло.

Время митингов вышло из моды,

Время дела ещё не пришло.

Как человек, богатый запасом наблюдений над собой и другими, как чувствительный камертон общества, поэт своим беспокойным отстуком напоминает об утратах. Об утратах главного - корней национальной гордости и чувства собственного достоинства. Словно тысячелетняя историческая протяжённость стёрлась дымкой забвения, и потому, увы, сегодняшнее воровско-криминальное время с хлопотливой сумятицей и узенькими заботами о своём кармане и брюшке выперло в эталоны жития. Как молвил классик: "Будто весь род русский вчера наседка под крапивой вывела".

Невозможно не пропитаться запахом бензина, пробыв полдня в авторемонтной мастерской. Трудно не проникнуться удручённым умонастроением в обществе, насыщенном мелкими житейскими расчётами. К тому же из недр общественной мысли восходит тезис о вечном бедствовании русского народа из-за своей легковерности и других свойств, декларированных ещё в ХIХ веке Петром Чаадаевым. И в самом деле! Сколько же испытаний и горестных экзаменов нужно пройти, чтобы не допустить впредь ни революционного братоубийства, ни гайдаровско-чубайсовского ограбления?

Владимир Молчанов взыскателен. Он не столь наивно и безоглядно оптимистичен, как полагалось бы в соответствии с публицистическим трафаретом. Многие из слагающих стихи, обличая нынешнюю смуту, видят свет в конце тоннеля. Вера в будущее России - одухотворяющая вера. Но на чём она зиждется? Из поколения в поколение повторяем её как припев. И получается:

Рушится мирозданье,

Нам обещая взамен

Вечное ожиданье

Радостных перемен.

Этими строками поэт выражает душевную тревогу многих благоразумных сограждан, удручённых современным положением российского рода-племени. Какая бы тревога не поселилась в глубинах души, а жизнь - это небо, вчера затянутое тучами, сегодня же подающее надежду солнечными просветами. Даже сумрачный Пётр Чаадаев в конце концов понадеялся на процветание России. Пускай небо сегодня затянуто тучами. Но... В пору всеобщего безверия Владимир Молчанов через солнечные просветы надеется всё же преодолеть боязнь грядущего. Его веру укрепляет историческая память:

Три поля России, три поля России,

Как русские гордость, отвага и честь.

Три поля России, три поля России,

Никто нам не страшен, пока они есть.

Куликово, Бородинское и Прохоровское - поля России, символы нашей стойкости и национальной нерушимости. Они-то и рождают строки:

Но прошлое наше итожа,

Надежду душа затаит,

Что всё же, что всё же, что всё же

Россия опять устоит.

Настала всё же пора соединить поэтические сборники в единое целое - в свиток. Срастаются или не стыкуются? Получилась книга под условным названием "Творчество Молчанова" или только мозаика? Исповедальная лирика, гражданский пафос и переводческий отбор - что объединяет эти столь разные стороны творчества поэта? Не будет преувеличением, если скажем: только живая мысль и искреннее чувство! Именно это свойство отметит сопереживающий читатель, закрыв последние страницы сборников, кроме названных, "Родство", "Подснежники", "Моя фамилия", "Посвящение", "Стихотворения и поэмы", и согласится, что вышедшее из-под пера Владимира Молчанова, как спираль, закручено в плотный свиток. Поэт оглянулся назад и с той же пристальностью осмотрелся вокруг. И, опираясь на чувства, истолковал перемены по своей мерке. Получился прямой лирический разговор с читателем - с глазу на глаз.

В этой лирике полно и живо проявилась личность поэта - его страсть и горечь, его представление об идеале, его нежелание удовольствоваться малым.

Анатолий Кряженков