Мы встретились с музыкантом Сергеем Колесниковым у него в квартире. Застали его дома, в Белгороде, в один из редких дней между гастролями. Сергей известен публике под творческим псевдонимом Гуша Катушкин. Он путешествует с концертами по многим городам России и Украины: от Киева и Днепропетровска до Сибири. Автор и исполнитель своих песен, Гуша Катушкин выступает сольно и вместе с ансамблем имени Человеческого Фактора (AI4f). Сейчас довольно популярны его песни «Ноябрь никогда не кончится», «Случайностей не бывает» и другие. А хит «Эхо тысячи вокзалов», записанный вместе с харьковской исполнительницей Марией Чайковской по мотивам стихотворений украинского поэта Ес Сои, транслируется по российским радиостанциям. Предлагаем вниманию наших читателей интервью с белгородским музыкантом.

БИ: Ты представляешь себя живущим в каком-то другом городе, кроме Белгорода?

Сергей: Мне легко в любом городе, но и здесь нравится. Здесь мой дом, и мне всегда есть, куда приехать. Меня здесь ничего не расстраивает. У нас с Белгородом индивидуалистские отношения. Сосуществуем с ним, довольно положительно. Мне нравится находиться здесь, гулять. Нравятся люди, которые здесь живут. Вот ещё в Харькове бываю часто.

БИ: Чем тебе нравится Харьков?

Сергей: Он рядом, и там хорошо. Там есть много интересных мне людей, с которыми у меня довольно близкие и плодотворные отношения. Например, Маша Чайковская – очень высокого класса музыкант и потрясающий человек.

БИ: Она же закончила харьковскую консерваторию?

Сергей: Да, по двум профилям: джаз и классика. Перед этим - десятилетняя музыкальная школа. Она пропитана музыкой с самого детства. Работая с ней, сам продвигаюсь в ощущении музыки.

БИ: Вопрос о твоём музыкальном образования. Было что-то такое?

Сергей: Я оканчивал музыкальную школу по классу скрипки. Но это было ещё до того, как я начал заниматься музыкой.

БИ: До того? Интересно сказано.

Сергей: Ну, я не умею играть на скрипке. Хотя у меня были замечательные педагоги.

БИ: А как на гитару перешёл?

Сергей: Это уже был момент какой-то реализации. Тебе показали три аккорда, ты уже какую-то песенку спел. Можно почувствовать музыкальный процесс. И у меня как-то сразу пошло.

БИ: Ноты представляешь себе, когда сочиняешь?

Сергей: Каждую ноту я не представляю, но тональности все вижу, чувствую. Сознательно использую всякие модуляции. Есть определённые знания о музыке, которые мне помогают. Я пляшу от какой-то музыкальной идеи, настроения, ощущения. Это должна быть в первую очередь мелодия, а слова уже, как пазл, вставляются в неё, но так, чтобы не мешали.

БИ: А не бывает такого, чтобы ты сначала текст писал?

Сергей: Бывает, но сейчас я всё чаще от музыки отталкиваюсь. Иногда, правда, возникает какая-то фраза, которую хочется спеть. А потом я развиваю эту фразу и мелодию наполняю словами.

БИ: Хватает одной фразы?

Сергей: Если она cрезонировала в тебе, и ты в этом ощущении сочиняешь. А бывает, что ощущение уже прошло, а фраза так и болтается в тебе.

БИ: Какое у тебя образование?

Сергей: Инженер химик-технолог.

БИ: Инженер-химик, работал дизайнером. И вот музыкант. Какая метаморфоза.

Сергей: Да… Произошла такая эволюция. Или деградация (смеётся).

БИ: Не пытался сравнивать: кто, как правило, более творческий: человек с гуманитарным образованием или техническим?

Сергей: Мне трудно сказать… У меня техническое образование, но так уж произошло, меня с детства так готовили, пока я находился под влиянием родителей.

БИ: А творчеством когда начал заниматься?

Сергей: В старших классах у меня уже был первый музыкальный коллектив. Позывы, конечно, начали возникать ещё в школе. Была мысль поступать в колледж культуры. Зыбкая, неопределённая, я не знал, куда я хочу. Но мне это было всё же как-то чуждо, впрочем, в равной степени, как и вообще образование. Хотя я учился нормально, школу окончил с медалью. Но мне всё это было мало интересно.

БИ: И всё-таки, можно выделить такой момент, когда нарушился баланс между творческой активностью и работой, учёбой?

Сергей: Можно выделить. Мне было 22 года. Я уже закончил университет. Личный опыт, чтение, сопоставление каких-то моментов. Родители меня всегда поддерживали в каком-то смысле, но они делали акцент: ты занимаешься «этим» – занимайся, но никогда не забывай о «главном». И я понял, что если главным будет то, о чём «не надо забывать», то с музыкой ничего не получится. Она останется хвостиком, хлопотным, неприятным даже. И я начал отсекать всё лишнее.

БИ: Ты производишь впечатление человека, перед которым открываются все двери.

Сергей: Я рад (улыбается). Да перед любым человеком двери открываются. Зависит от того, насколько ты уверенно будешь в них ломиться. То есть, если вопрос времени перед тобой не стоит, то любая дверь перед тобой рано или поздно откроется.

БИ: Тебе иногда бывает лень что-то начинать? Или продолжать.

Сергей: Я ничего не начинаю, пока не захочется. Лень в этом смысле – индикатор того, что заниматься чем-то пока не надо. Нужно заняться другим, потому что сейчас ты занят не тем. Лень что-то делать – пойди, почитай книжку. Не хочешь читать – полежи на диване.

БИ: Так можно и долго пролежать.

Сергей: Нет (смеётся). Ну сколько? День? Два? И всё. Потом всё равно что-то захочется делать. Не надо себя заставлять, но в то же время нужно помнить: всегда есть что-то интересное, чем ты мог бы заняться.

БИ: На случай, если вдруг перестанет интересовать музыка, есть отходные пути?

Сергей: Есть, конечно, диван. Могу лечь на диван и лежать (смеётся).

БИ: Много репетируешь?

Сергей: Репетиции – это процесс создания песни. А потом ты просто поёшь её везде. Это и есть лучшая репетиция.

БИ: Сколько времени уходит на создание песни? Есть какой-то усреднённый промежуток?

Сергей: Если усреднять, то это будет настолько приблизительным, что ничего не скажет. Это может длиться от пятнадцати минут до нескольких лет.

БИ: У тебя в песнях есть аллюзии на кино. Карвай, Китано. Увлекаешься?

Сергей: Не скажу, что я фанат. Пока смотрю, мне нравится – я могу что-то о фильме говорить. Когда уже посмотрел – не знаю, что о нём сказать. Кино для меня ценно тем, что даёт пережить в лёгкой форме какую-то «болезнь» автора, режиссёра. Пережить какое-то состояние. Это источник лёгкого опыта.

БИ: Эмоционального?

Сергей: Да. Это здорово. Хорошо, когда эмоций много. Ценны моменты, когда ты переживаешь состояния, которые тебе было бы сложно воспроизвести в реальной жизни.

БИ: Не пытался сравнивать разные формы искусства?

Сергей: Не то что пытался специально, но аналогии периодически возникают. Недавно был в гостях у замечательного фотографа Павла Титовича. Участвовал в его новом проекте. Отсняли интересный материал. Вот он мне говорил, что находил аналогии между фотографией и музыкой. Просто разные формы искусства ориентированы на разные способы восприятия: зрение, слух… Но в любом случае они транслируют эмоции, вызывают ассоциации, интерпретации. Так или иначе, будь то песня, фотография, картина или кино, задача – не в том, чтобы сказать какие-то слова, показать, как быстро ты умеешь играть на гитаре. Задача в том, чтобы передать ощущение. Это ощущение потом превращается в сокращения твоего сердца. Ты транслируешь человеку своё видение. Пусть он увидит его иначе – преломлённым, может быть, даже украшенным – так бывает. Чем бы ты ни занимался, ты строишь мосты между собой и миром. Пытаешься себя обосновать в нём, найти своё место.

БИ: Бывает, что тебе сложно общаться с людьми? Когда разговариваете на разных языках?

Сергей: Однажды на кухне общался с датчанином, который немного владел английским языком. Я тоже знаю английский далеко не идеально. Тем не менее, через десять минут беседы мы обсуждали глобальные темы, которые и на русском я не всегда буду обсуждать. Ну а если говорить о разных языках в плане мировоззрения - точку соприкосновения можно найти всегда.

БИ: Ты пытаешься подстроиться под собеседника?

Сергей: Нет, у меня нет необходимости подстраиваться. Я не считаю, что то, что я хочу сказать, так уж важно. Это залог того, что конфликтная ситуация не возникнет. Конечно, бывает, когда человек целенаправленно пытается убедить тебя в том, что ты фигня. Но в таких случаях я скорее склонен с ним согласиться. Часто это соответствует моему видению себя. Поэтому ничего страшного. (Смеётся) Если кто-то не может найти со мной точки соприкосновения – не вижу в этом проблемы. Люди, которым интересно что-то узнать, всегда это находят. Иногда взаимопонимания нет – но всем не угодишь. Бесполезно пробовать достучаться, докричаться, дошептаться до кого-то.

БИ: Приходилось слышать о том, что твои песни кому-то не нравятся?

Сергей: Зачастую бывает такое, когда подходит какой-то человек и говорит: «А чё ты поёшь вообще? Ты женат или ты сидел? Вот о чём ты поёшь?» (смеётся).

БИ: На тебя как-то влияет политика? Как вообще к этому относишься?

Сергей: Я пытаюсь от политики абстрагироваться. Меня многое пугает, но я ничего не могу с этим поделать. Точнее, может, и мог бы, но я слабый человек и не могу заниматься тем, что мне противно. Поэтому я очень уязвим в этом отношении. Если бы я попытался туда проникнуть, то тут же погиб бы, был бы съеден заживо. Это всё равно, что я пошёл бы заниматься боксом.

БИ: Многим так нравится твой кавер на хит Radiohead…

Сергей: Меня это поражает (смеётся). Всё это возникло как-то нелепо. Был период моего сильного увлечения Radiohead. Впрочем, я и сейчас их слушаю с удовольствием, это для меня одна из самых музыкальных групп. Мало кто в таком как будто бы эстрадном жанре делает что-то настолько замечательное, глубокое. На квартирнике в Харькове кто-то затронул эту тему, я не удержался и спел. Кто-то записал на диктофон, выложил «Вконтаке». После этого на всех концертах в Харькове меня просили исполнить эту вещь.

БИ: А ещё на что делаешь каверы?

Сергей: Много участвовал в Д`р-фестах: в харьковских, московских, в питерском. Веня Д’ркин – человек, песню которого мне приятно перепеть, практически любую. Это близко и понятно, это моё. Это человек, который испытывал много боли. Но выражено всё очень по-настоящему, и поэтому не возникает никакого отторжения. Хотя, в то же время есть масса очень известных авторов, песни которых петь не хочется. Для этого нужно быть хорошим актёром, коим я не являюсь. С удовольствием пою песни моего замечательного товарища из Подмосковья Алексея Вдовина. Очень нравится песня Shape of my Heart Стинга. Иногда исполняю её на концертах. Переживания автора, затронутые в песне, мне очень близки.

БИ: Ты участвуешь в придумывании аранжировок к своим песням? Как пишется, скажем, партия саксофона?

Сергей: Если взять, например, песню «Тысяча вокзалов», то партия саксофона там просто повторяет вокализ. Изначально я пропевал это голосом. Что касается каких-то джазовых наработок, то это делал Женя Абин. Он очень талантлив и тонко чувствует музыку.

БИ: Ты просто доверяешь, да?

Сергей: Да, абсолютно. Когда записывали «Ноябрь никогда не кончится», мы включили ему песню и попросили поимпровизировать. И, в конце концов, оставили почти всё, что он наиграл с первого раза. Саксофоном он владеет на очень высоком уровне.

БИ: По какому принципу организуются твои гастроли? Поступают приглашения или ты сам решаешь?

Сергей: Делаю себе примерно двухнедельный маршрут. Предложения накапливаются, и я уже разбрасываю их по месяцам, по направлениям. Получается такой вахтенный метод.

БИ: Ты чувствуешь время?

Сергей: Я чувствую его отсутствие.

БИ: А смерть? Что ты думаешь о смерти?

Сергей: Не вижу необходимости задумываться о ней. Но ощущение приходит часто. Ощущение того, что смерть – это не то, что как будто бы произойдёт или произошло, а то, что существует непрерывно. Это линия, которая идёт рядом с твоей жизнью. И ты либо там, либо там.

БИ: Существуют ли у тебя какие-то ориентиры музыкального-поэтического плана?

Сергей: Сейчас все ориентиры для меня – не литературные, не музыкальные, а личностные. Это состояние, когда ты воспринимаешь не непосредственно музыку, а её проекцию, ощущение, которое она тебе даёт. Порой, даже сложно провести границу между литературой, поэзией и музыкой.

БИ: Ты умеешь ненавидеть?

Сергей: К сожалению или к счастью, но нет. Есть чувства, которые причиняют мне смерть, и я хотел бы иногда сконцентрироваться на ненависти, но я чувствую, что меня это разрушает. И я просто их игнорирую, отказываюсь от них. Вдохнул-выдохнул. Сконцентрировался на чём-то другом. Просто я стараюсь не говорить и не делать вещей, которые я не хочу.

БИ: Есть какое-то отношение к религии?

Сергей: Религия – если брать её как инструмент какого-то духовного развития нации или народа… Это такой буфер между интересами общественными и общечеловеческими. Участь буфера всегда незавидна. Он испытывает давление государства, имеет иерархию, структуру. Она не привлекает меня ни в какой мере. Я очень избегаю всегда всяких общественных объединений, это такой ад. Всегда в них много всего чёрного, этих взаимосвязей. Единственный способ сохранить в себе свет – это держаться в стороне от всего этого. Становиться на службу и быть солдатом какой-то группировки - это не мой путь, меня это мало занимает.

БИ: Значит, ты индивидуалист?

Сергей: Наверное, индивидуалист. Хотя, я не против того, чтобы сотрудничать с другими индивидуалистами. Но я против того чтобы это как-то называлось, чтобы кто-то стоял во главе. В анархию я тоже не верю, но это ничего не меняет.

БИ: Кто такие Гуша Катушкин и Сергей Колесников?

Сергей: Я – собрание мелких пороков, соблазнов, борьбы, противоречий, искушений. Постоянно нахожусь в пограничном состоянии. Порой кажется, что перед тобой открыты все пути, всё получается. А в этот момент самое дорогое, что у тебя есть, просто говорит: «До свидания…»

БИ: Ну всё же музыканта такое по идее только вдохновляет. Написал пару песен?

Сергей: О, у вас такой практический подход. Меня это радует.

БИ: Ну мы же слушатели, у нас свой интерес.

Сергей: Просто бывают моменты, когда кажется: то, что ты делаешь – такая второстепенность…

БИ: А что первостепенность – ты не знаешь?

Сергей: Ты чувствуешь это в тот момент, когда это теряешь. Как воздух. Вспоминаешь о нём, когда он кончается.

Текст новой песни Гуши Катушкина, написанной в этом декабре:

Про ангелов, пытающихся зимой согреться в трамваях

Прокомпостировав билет,
Сложила крылья, села.
По рельсам путая свой след,
Я шёл, искрясь, на север.
Мелькали сосны за окном,
Дома и гастрономы,
А мы молчали об одном,
Будто давно знакомы.
Сочилась вечности смола,
Во мне затвердевая -
Стал взмахом твоего крыла
Путь моего трамвая.

Мой ангел в янтаре
Застыл навеки,
Быть может, в январе
Сквозь лёд на веках
Увижу я твой свет,
Снег белым платьем,
Услышу твой привет,
Твоё проклятье.

Но кто уступит в темноте
Снам непорочной девы
Места для ангелов и тех,
Кто шепчет в ухо слева.
Два пассажира спорят и
Кондуктора пытают,
Кто там в кабине, скоро ли
Наступит запятая
Меж этим и очередным
Витком катушки Теслы,
Здесь перспективы невидны
И неудобны кресла.

Мой ангел в янтаре
Застыл навеки,
Быть может, в январе
Сквозь лёд на веках
Увижу я твой свет,
Снег белым платьем,
Услышу твой привет,
Твоё проклятье.

Бездонной огненной водой
День разбавляю каждый,
Сражаясь с вечной мерзлотой,
С непобедимой жаждой.
Хоть раз в полгода прилетай
Подрейфовать на льдине
Со мной - дрожать и плакать в такт,
Крутя гетеродины.
Сочится вечности смола,
Во мне затвердевая -
Стал взмахом твоего крыла
Путь моего трамвая.
15.12.2011