Без его участия не обходится в нашей области ни один филармонический концерт, музыкальный фестиваль, большинство массовых праздников вот уже многие годы. Правда, сам он при этом остаётся как бы «за кадром», в тени действующих лиц и исполнителей. Тем не менее, имя его хорошо известно белгородцам. И не только белгородцам. Сегодня мы беседуем с заслуженным деятелем искусств России, художественным руководителем и директором Белгородской государственной филармонии Иваном ТРУНОВЫМ. Он - единственный в современной России, кто остаётся в руководстве филармонией почти сорок лет.

- Иван Григорьевич, а вы знаете, что в последнее время многие белгородцы обижаются на филармонию?

- Это в каком смысле?

- В самом прямом. Сетуют, что недавно открывшийся органный зал такой маленький. Всего на 180 мест. Попасть на концерт - проблема.

- Ах, это! Да, такая проблема пока действительно есть. Но именно пока. Ведь сейчас большинство стремится попасть на концерт скорее из любопытства. Просто они никогда не слышали живого органа. Но пройдёт какое-то время, и ажиотаж поутихнет. Конечно, хотелось, чтобы зал был побольше. Однако надо исходить из того, что есть. Многие куда более крупные города не могут позволить себе подобной роскоши. Органа нет ни в Курске, ни в Орле, ни в Туле… Даже в Воронеже, который скоро станет городом-миллионником его тоже нет. И, насколько мне известно, в ближайшее время не предвидится.

А что касается количества мест в нашем органном зале, то их не 180, а больше. Мы пошли навстречу пожеланиям публики и оборудовали на балконе дополнительные ряды кресел. Надеюсь, теперь обиженных будет хоть чуть-чуть меньше. Тем более, что для пенсионеров, инвалидов, некоторых других категорий граждан предусмотрены значительные скидки на билеты.

И не только в органный зал. На концертах симфонического оркестра, духового, эстрадно-джазового, оркестра народных инструментов, камерного хора, на вечерах вокальной музыки тоже нет недостатка в слушателях. А уж когда приезжают такие исполнители, как Денис Мацуев или «Виртуозы Москвы» под управлением Владимира Спивакова, люди спрашивают «лишний билетик» ещё на подступах к филармонии. И дело даже не в «звёздности» имён. А в том, что у нас сформировалась постоянная музыкальная публика. Сейчас кажется, что по-другому и быть не могло. Но ведь было!

Я хорошо помню, когда на концертах гениального Святослава Рихтера или не менее гениального Игоря Ойстраха были свободные места. И позже, когда мы начали проводить вечера симфонической музыки, я чуть ли не каждого зрителя, пришедшего на концерт, знал в лицо. И очень переживал: а вдруг слушателей в зале окажется меньше, чем музыкантов на сцене. Иногда случалось и такое. Но мы не отменили ни одного выступления. И всегда верили, что у нас обязательно будет своя публика. И будет не камерный, а полноценный симфонический оркестр - лучший в Центральном Черноземье. Меня тогда многие называли авантюристом. А я не обижался. Авантюрист так авантюрист.

Главное, что сама жизнь доказала, что и, казалось бы, самое невозможное возможно. Первоначально в оркестре было всего 30 человек. И чуть ли не половина - харьковчане, которых мы специально приглашали поиграть с нашими исполнителями, поскольку своих не хватало. Сегодня - в симфоническом коллективе 108 музыкантов. Примерно столько же, сколько в лучших столичных филармонических оркестрах. И наш оркестр в состоянии взять для исполнения самое сложное произведение. А работать с ним почитают за честь звёзды российского и западного исполнительского искусства. Не случайно в 2010 году Белгородский симфонический оркестр стал лауреатом премии Центрального федерального округа в области литературы и искусства, был приглашён в Москву для участия в фестивале «Панорама музыки России», посвящённом 50-летию Союза композиторов. Тогда же нашей филармонии был присвоен статус «Национальное достояние» и присуждена международная общественная премия «Виват, маэстро!».

- Я понимаю, что об успехах филармонии, её творческих коллективах, солистах вы можете говорить бесконечно. Но было бы интересно узнать, как вы сами пришли в музыку? Родители имели к ней какое-то отношение?

- Профессионально никакого. Мы жили в селе Вязовое под Прохоровкой. Папа был лесником, мама работала в колхозе, но оба очень любили петь. Мама даже ходила за несколько километров в соседнее село и почти до 70 лет пела в церковном хоре. Голос у неё был удивительный! Видимо, какие-то музыкальные гены передались и мне. Во втором классе я сам научился играть на гармошке, а когда стал постарше, родители купили мне баян. Для нашей семьи это было настоящее событие. Как говорит моя жена Татьяна: «Твой путь - от баяна до органа».

- Но баян уже осваивали в музыкальной школе?

- Да что вы! Всё сам. Какая музыкальная школа в послевоенной деревне! Сплошная нищета. Мне кажется, я и ел-то досыта только на свадьбах, куда меня приглашали, как гармониста. Лет с десяти, наверное. Иногда даже какую-то копеечку давали, но чаще - просто кормили. В общем, хорошая школа жизни была. Конечно, мне хотелось поступить в музучилище. Но как, если я не то что начального музыкального образования не имел, а и нотной грамоты не знал. И вдруг приезжает из Курска старшая сестра и говорит: «У нас в педучилище музыкальное отделение открыли. Может, поедешь - покажешься». Я показался. И видимо, чем-то «зацепил» преподавателей из приёмной комиссии.

Меня взяли в группу дирижёров-хоровиков с условием, что к концу семестра выучу нотную грамоту. И я выучил. А училище закончил с отличием сразу по двум специальностям: как хоровик и как баянист. Отслужил в армии и с лёгкостью поступил в Донецкий музыкально-педагогический институт. Там и со своей будущей женой познакомился.

- Татьяна Валерьевна такая красавица, из интеллигентной семьи, мама - известный на всю Украину хореограф, а вы простой сельский парень. Как же вам удалось покорить её сердце?

- Сам удивляюсь. За ней ребята со всех курсов ухаживали. Вместе с нами учился Евгений Мартынов. Помните его песни «Лебединая верность», «Яблони в цвету», «Баллада о матери»… Так вот, когда он уже в зените славы приезжал в Белгород на концерты, всегда вспоминал, как был по уши влюблён в Татьяну. Но я всех отбил. Увидел её в первый раз и сразу решил: будет моя! Вместе мы уже более сорока лет и до сих пор не надоели друг другу.

- А в Белгороде вы сразу начали работать в филармонии?

- Нет, начинал я преподавателем музучилища. И тогда же создал хор при городском управлении культуры, о котором сразу заговорили. Ни один праздничный концерт без него не обходился. И всё бы хорошо, но у нас не было никаких перспектив на квартиру. Снимали угол у хозяйки, а уже старшая дочь родилась. Помыкались мы так какое-то время и решили ехать в Херсон, где у тёщи была большая квартира в центре города.

Начали даже вещи собирать. И вдруг приходит ко мне в училище незнакомый мужчина со звездой Героя Социалистического Труда на груди. Я ещё подумал, надо же дети каких родителей у нас учатся. А оказалось, что это председатель колхоза имени Фрунзе Василий Яковлевич Горин. Приехал меня «сватать», чтобы я хор в Бессоновке создал. «Мы, - говорит, - и дом тебе дадим, и в зарплате не обидим». Я еле конца занятий дождался, прибежал домой, рассказываю жене, а она смеётся: «Пока ты обдумывал, меня секретарь парткома успел в Бессоновку свозить и три дома на выбор показал!»

Как говорится, не было ни гроша, да вдруг алтын. Проходит буквально несколько дней, и меня вызывает секретарь обкома партии с предложением стать художественным руководителем Белгородской филармонии. И квартиру обещает в городе через месяц. Я подумал немного и согласился. Но хор в Бессоновке всё-таки создал и руководил им 18 лет. И все эти годы Василий Яковлевич присылал за мной машину. Тогда же в колхозе имени Фрунзе Борис Горюнов организовал оркестр народных инструментов, а Александр Глуцкий - хореографический коллектив. Со временем мы объединились в ансамбль песни и танца. И объехали с ним пол-Европы, а уж в Москве на ВДНХ - каждый год выступали.

- Иван Григорьевич, а помните свой первый рабочий день в филармонии?

- Ещё бы не помнить! Не успел прийти, как тут же вызвали в кабинет директора. Я решил, что на совещание: прихватил блокнот с набросками плана будущей работы. Зашёл и обомлел: сидит директор, его заместитель, администратор, а на столе две бутылки водки и четыре пирожка. Надо, говорят, пройти боевое крещение, наливают полный гранёный стакан и смотрят с усмешкой. Для меня это, конечно, многовато было. Но выпил и, как видите, до сих пор жив-здоров.

А испытаний и потом хватало. У филармонии ведь даже помещения своего не было. Арендовали несколько комнат в административном здании пивзавода, где до нас располагался театр кукол, а ещё раньше - музыкальное училище. И, видимо, мы им были, как кость в горле, вот они и решили нас выжить. И воду отключали, и отопление. Я всю зиму тулуп в кабинете не снимал. А сколько мы по области ездили, по 70-80 концертов давали. И где! На полевых станах, фермах, заводах, в рабочих общежитиях… С одной стороны - вроде как и неплохо, ближе к людям. С другой - профанация. Музыка ведь это высокое искусство, а высокое искусство должно быть на пьедестале: Моцарта, Баха, Чайковского, Рахманинова… надо слушать в атмосфере красоты и гармонии. Тогда это будет действительно праздник, а не мероприятие. Обратите внимание, что сейчас, когда филармония стала настоящим Дворцом музыки, никто не позволяет себе прийти на концерт в грязных сапогах или спортивном костюме. Все стараются одеться покрасивее, вести себя благородно. Ходить в филармонию стало престижно, несмотря на то, что есть и другие концертные площадки, где выступают в основном эстрадные знаменитости.

- А, кстати, о знаменитостях. В советские времена вся гастрольно-концертная деятельность шла только через филармонию. Кто только не побывал у нас: Высоцкий, Пугачёва, Магомаев… Звёзды первой величины классической музыки: Мстислав Растропович, Николай Петров, Андрей Эшпай, Карэн Хачатурян, Тамара Синявская… И не ограничивались одним концертом, а жили в Белгороде несколько дней, некоторые выезжали и в районы. То есть у вас была возможность общаться с ними достаточно близко. Кого вы вспоминаете с особым теплом или уважением?

- С Высоцким, к сожалению, пообщаться почти не пришлось. У него был такой сумасшедший график (по четыре-пять концертов в день!), какие уж там разговоры. Всегда уважал Иосифа Кобзона. А к общению с представителями шоу-бизнеса я сам не очень стремился. И не потому, что не уважал их. Просто меня всегда интересовала другая музыка, другой масштаб личности, культуры. Вспоминаю, например, встречи с Юрием Васильевичем Силантьевым и душа переполняется восторгом.

Дирижёр от Бога, великий музыкант - какой коллектив сумел создать! Лучшего эстрадно-симфонического оркестра я, пожалуй, и не припомню. А однажды он приехал к нам с замечательными композиторами: Владимиром Шаинским, Арно Бабаджаняном, Яном Френкелем… Казалось бы, и они в основном писали для эстрады, но что ни песня - маленький шедевр.

Такие мелодии невозможно забыть, сколько бы лет ни прошло. Живые классики песенного жанра. И при этом никакого зазнайства, очень милые, интеллигентные люди, с прекрасно развитым чувством юмора. С Ириной Константиновной Архиповой - примадонной всех оперных сцен мира тоже можно было не только интересно поговорить на высокие темы, но и от души посмеяться. А каким непревзойдённым рассказчиком был Махмуд Эсамбаев. Вот его я не просто любил - обожал! И он называл меня своим братом, несмотря на то что я русский. То, что Махмуд делал на сцене, иначе как фантастикой не назовёшь. Он вообще был космической личностью во всём. К примеру, никогда не позволял накрывать для себя столы после концертов. Все застолья с огромным числом гостей устраивал только сам, привозил какие-то диковинные деликатесы, редкие вина, фрукты… Многие удивлялись, зачем проявлять такую щедрость к не самым близким людям. А он не мог по-другому. Просто хотел, чтобы и в зале, и за столом был настоящий праздник. И чтобы всем было хорошо.

- Иван Григорьевич, а в вашей жизни есть какие-нибудь увлечения, кроме музыки?

- Увлечения? Да, пожалуй, и нет. Я не рыбак, не охотник, не кинолюбитель, не коллекционер… Но одна страсть у меня всё-таки есть. Люблю работать на даче. Готов часами копать, поливать, наблюдать за жизнью растений, собирать урожай… Могу так увлечься, что забуду поесть. Мне, кажется, если бы я не стал музыкантом - выбрал бы какую-нибудь профессию, связанную с земледелием. Всё-таки я крестьянский сын и никогда не стеснялся своих корней. Я и внука приохотил к работе на участке. Артуру всего четыре года, но он уже и лопатой орудует, и воду носит…

- А с музыкой в каких отношениях?

- Музыкальные способности у него, безусловно, есть. Любую мелодию может повторить, да так чисто! А вот к роялю - близко не подходит. Но мы и не настаиваем. На примере старшей дочери убедились, что когда насильно - ничего хорошего не получится. Зато младшую дочь Лизу - маму Артура - от инструмента было не оторвать. Совсем маленькой она стала участвовать в конкурсах и завоёвывать свои первые победы. Сейчас закончила Московскую консерваторию, работает концертмейстером в «Гнесинке», играет в Государственном камерном оркестре России под управлением блестящего музыканта Алексея Уткина.

- Меньше всего вас можно назвать мечтателем, ведь вы привыкли не мечтать, а действовать и добиваться. Ещё лет двадцать назад трудно было поверить, что в филармонии появятся такие замечательные творческие коллективы, что наши вокалисты будут побеждать на международных конкурсах в Италии, Англии, Германии, Болгарии… Что когда-нибудь в Белгороде распахнёт свои двери прекрасный Дворец музыки, зазвучит орган… Какие теперь планы на будущее?

- Планов - громадьё. Но мне бы не хотелось, чтобы кто-то подумал, будто все успехи филармонии - заслуга одного Ивана Григорьевича Трунова. Без деятельной поддержки губернатора, правительства области, управления культуры, коллег-единомышленников вряд ли я добился бы столь многого, будь хоть семи пядей во лбу. И если я теперь о чём и мечтаю, то, чтобы все коллективы поднялись на новый качественный уровень и стали известны всей России, чтобы творческий процесс разгорался только ярче. А слушатели никогда не уходили от нас разочарованными. И пусть да здравствует «одна святая к музыке любовь!»