Однажды в жаркую уборочную страду ехали мы с местным фермером-художником Алексеем Петровичем Зениным вдоль его полей. Но что это?! Метрах в ста от придорожной лесополосы по стерне паслось множество журавлей! Остановились, замерли… Величавые птицы тихонько курлыкали-переговаривались о чём-то и важно разгуливали по только что скошенной ниве…

- Впервые вижу такое количество! - воскликнул видавший виды Петрович. - Жаль, что нет фотоаппарата…

Я же уверен - увиденное станет определённым сюжетом его будущей картины. Чтобы не спугнуть птиц, мы потихоньку поехали дальше.

… В селе Большое гремела музыка, гомонили люди. Здесь торжественно открывали «Музей природы Белогорья». Зенин преподнёс в дар музею свои картины: «Времена года» («Весна», «Лето», «Осень», «Зима») и «Покрова Богородицы». Насколько тонко, душевно отразил художник неброские, но милые глазу и душе черты сельского пейзажа, радужные гаммы цветущих фенологических периодов, «пышное природы увяданье», «в багрец и золото одетые леса», искристую снегопадь!.. А покрова Пресвятой Богородицы и её подножные серебристые облака надёжно укрывают и оберегают земные просторы, узнаваемый ландшафт нашего любимого края: меловые откосы, ленту местной реки, островки кудрявых лесов, золотистые нивы, уходящие к дальнему горизонту…

Много времени мы провели с Зениным в залах этого музея, о многом вспоминали. Ведь мы земляки и даже соседи по родному Красному! Оба окончили Краснянскую семилетнюю школу. Потом отмеряли шагами шестикилометровое полотно в железнодорожную среднюю школу № 71 в посёлке Прохоровка. Смотрели кино в сельском клубе. Глазели на «улицы»-гулянья, «пятачки»-хороводы, гармонистов, балалаечников, плясунов-частушечников, игроков в лапту и пристенок. Пасли коров, коз, гусей. Работали в огороде, поле, на колхозном току и ферме, заготавливали корм скоту… Вспоминали, как в полях затарахтели «железные кони» - трактора и комбайны. Как по сельским проулкам «зашагали» столбы, «загудели-заиграли» провода, в хатах «забалакало» радио, зажглись «лампочки Ильича»…

… Разница в годах нас разлучила. Я подался в институт, на работу в Сибирь, в армию - на Дальний Восток, а затем - в Белгород. Алексей же не оторвался от прохоровской земли, малой родины - Красного. Здесь жили его прадед, дед, отец, мать, дяди, тёти. Это всё трудолюбивые, сноровистые, умелые люди. Дед Андрей был хорошим организатором, душевным человеком. Его избрали бригадиром, и он без окриков-понуканий просил овдовевших от проклятой войны женщин: «Марфа Гавриловна, выйдите, пожалуйста, завтра на работу, на ток…» Все его слушались, никто не мог отказаться. Вечером же брал в руки гармошку и веселил их, ободрял от тяжких трудов. На гармони играл и его сын Пётр (отец Алексея). Засверкают, бывало, цветные меха, польются чарующие звуки, и пошла плясать да петь вся улица! А ещё он был сапожником: тачал сапоги, тапочки, подшивал валенки, бурки… В его обувке в селе ходили и стар, и млад.

Любимая жена Клавдия - пышная, трудолюбивая, «кровь с молоком» женщина успевала не только по хозяйству, но и была рукодельницей, модисткой. Считай, обшивала всех селян: кому юбку, кому блузку, кому штаны… Чтобы не стеснять пожилых родителей, они своими руками накопали кирпичной глины, наформовали саманные блоки и сложили тёплый домик-цыглянку. Счастливо жили в нём.

Глину (больше голубую или зелёную) мы, пацаны, также «спользовали»: лепили из неё различные свистульки, лошадок, собачек, птичек… Лучше всех получалось у Алёшки - были очень похожи на настоящих, живых…
Музыкальные гены от прадеда и деда пробудились у внуков Петра и Николая. Алёшка же пристрастился к рисованию. Карандашом ли, мелом, угольком постоянно что-то изображал: русских богатырей, воинов, заморских зверей… В школе из всех предметов Алёшке больше всего нравилось рисование. Кое-какую технику и навыки преподал Тяжлов - местный учитель (из Висожар - дальнего хутора села Красного). О нём Алексей Петрович вспоминает с благодарностью:
- Он был моим наставником. Расскажет, покажет, растолкует, как должно быть, как держать кисть, как нажимать, наносить краски…

После окончания школы родители сказали сыну:
- Всё, что могли, мы сделали, дальше определяйся сам.
И Алексей определился. Поехал в Харьков - поступать в художественно-промышленный институт. Не получилось. Попытался поступить в художественное училище в Курске, на художественно-графический факультет Курского пединститута. Опять неудачно.

Работал заведующим Краснянским сельским клубом. Тут у него было широкое поле творческой деятельности: нарисовать кинорекламу, оформить сцену к октябрьским или майским праздникам, уголок читателя в библиотеке или на ферме…

Подоспели годочки идти в армию. И там продолжал рисовать: оформлял солдатский клуб, Ленинскую комнату, казарму, столовую, плац, писал портреты командиров, сослуживцев…

Армия - позади. Впереди - родное Красное, отчий дом, заботы по хозяйству и новые попытки поступить учиться. Опять неудача… В райцентре организуется художественная мастерская, и Алексей устроился туда художником-оформителем. Рисует наглядную агитацию: стенды, щиты, табло, витрины, лозунги, плакаты… На работу для души - написание картин - остаются лишь выходные и бессонные ночи.

Со временем окончил курсы художников-оформителей, а затем и Московский институт искусств. И теперь уже дипломированный художник старался больше заниматься живописанием, нежели рисованием плакатов. На его картинах - знакомый с детства пейзаж, потаённые уголки пруда, балки, белоствольные берёзки, бескрайние поля, бездонное голубое небо, барашковые облака…

Однако же грянула перестройка, а за ней горестный распад Советского Союза, капитализация, ваучеризация, приватизация… Художественные мастерские преобразовали в ремонтно-строительную бригаду, и Алексей остался без работы. В эти годы он с семьёй жил в Прохоровке. Но почти каждый день ездил в родное Красное: помогал маме (отец рано умер) управляться с огородом, заготавливал топливо, корм корове… А в неспокойной голове рождались новые сюжеты картин.

После нескольких дней раздумий решил: всё равно я бываю в Красном, так возьму в аренду землю, буду работать в поле и рисовать… Подал заявление в администрацию района и получил «добро». Так и стал художник фермером.

Обрабатывая и объезжая поля, хлебороб Зенин не просто любовался родными просторами, он подпитывался жизненной энергией плодородных чернозёмов, застывших волн спокойного ландшафта срединной Руси. И кисть как бы сама запечатляла эти красоты.

На одной из выставок-ярмарок, где фермеры демонстрировали плоды своего труда, Зенин сопроводил дары осени своими картинами. Успех был ошеломляющий.

Запечатлевает художник не только родные прохоровские и краснянские места, но и пейзажи других милых уголков Святого Белогорья. Занимается и портретной живописью, а также пишет иконы.
- Сколько нарисовал картин? - как-то спросил я.
- Не считаю их. Не накапливаю, а дарю.

И, конечно, говорили мы о фермерстве. Сетовал Петрович на непомерно дорогую сельхозтехнику, удобрения, гербициды, ГСМ, на неопределённый рынок сбыта и низкие закупочные цены на зерно…

Потом пошла беседа о судьбе родного села.
- Вымирает, рушится наше село, - с тоской вздохнул я.
- Ничего! - успокоил он. - Потихоньку возрождается наше Красное: приезжают люди, проложены хорошие дороги. Будем жить…