Под термином «праздник» в большей степени подразумевается не только праздное времяпрепровождение или выходной/нерабочий день, но и более глубокое явление в человеческой жизни, культуре, истории. Праздник – это в первую очередь то, что приносит радость человеку. Он отражает особенность и уровень культурного развития личности, общества. Праздник – символ аксиологии культуры, к которой он принадлежит. Обычно он гармонично входит в традицию жизни социума, фокусируя его мировоззренческие принципы, и становится элементом культурного компонента календарной системы. Хорош тот праздник, который принимается фактически всеми представителями социокультурного пространства. Например, праздник «Дня победы» безоговорочно стал всенародным праздником СССР/России. Плох тот праздник, который навязывается человеку. Еще хуже тот, который навязывается обществу какой-либо идеологической доктриной или какими-либо корпоративными интересами. Чаще всего такие праздники, если и продолжают свое существование в общественной жизни, теряют свой смысл, свое первоначальное значение, не являются ценностными для общественного сознания. Еще хуже те «праздники», которые не могут в течение длительного времени адаптироваться к традиции той или иной культуры.
«День Святого Валентина» или «День влюбленных» в течение почти двадцати лет тщетно претендует занять значимое место в социокультурном пространстве России. Тщетно, потому что в большей степени он и сегодня после такого длительного срока, за который уже выросло целое поколение, не стал всенародным. Его «мировая» история, о которой повествуют рекламные проспекты, – «День Святого Валентина отмечают во всем мире» и т.п. – довольно натянута лишь по той причине, что такого «Мирового» праздника с большой буквы просто нет в природе, так как даже всем привычный Новый год, казалось бы, по своей сути принадлежащий всему человечеству, празднуется разными народами в разное время и по-разному, исходя из собственных исторически сложившихся традиций.
«День влюбленных» как мифотворческое и коммерционализированное явление, появившись в новейшей истории российского социума, не имеет какой-либо положительной культурной традиций. В большей степени вся шумиха вокруг «Дня Святого», возобновляемая из года в год в СМИ, построена на очередных мифологемах и манипуляции общественным сознанием его защитниками и напоминает не что иное, как конкретное навязывание чуждой российскому обществу аксиологии.
Любой праздник не только отражает, но и регламентирует мировоззренческие принципы человека, а в зависимости от масштабности его празднования – общества. Каждый из праздников как социальное явление является мощным транслятором заложенной в него идеи. Идея праздника, его ценностные основы изложены в его названии. В случае с «Днем Святого Валентина» это не так, потому что и форма и содержание идеи этого праздника противоречат названию. Правильнее его назвать, исходя из его идеи, «Днем свободной, ни к чему не обязывающей, плотской любви».
Традиционно понятие «любовь» ассоциируется с самым высоким чувством человека, включающим в себя только чистые помыслы по отношению к ее объекту. Святость подобных помыслов настолько высока, что становится причиной самопожертвования субъективного «я» ради «другого» – объекта любви. Любовь в этом случае создается/достигается путем духовного совершенства человека. Идеал высокой любви – залог гармоничного развития взаимоотношений между мужчиной и женщиной, симфонии нерасторжимого единства – того, что по-другому именуется семейным счастьем. Оно не сиюминутно, а вечно. Любое опошление или принижение данного высокого чувства убивает саму любовь как таковую.
В идее «Дня влюбленных» любовь всего лишь физиологическое влечение, именно так он трактуется не только в СМИ России, но и в других странах. Этому есть определенные причины, одной из которых можно назвать нравственный регресс последних столетий в мировом общественном сознании, в котором, англоязычное love понимается скорее как действие именно физиологического свойства – «сделай мне любовь», и ассоциируется благодаря фрейдизму в современной психологии с сексуальным влечением. Об этом говорит символика «Дня влюбленных»: Купидон – олицетворение любовной страсти, аналог Амура и Эрота; переплетение символов мужского и женского начала (Марса и Венеры). Кстати говоря, сам миф о происхождении Венеры/Афродиты довольно аморален в истории с оскоплением. Ее образ в мифологических сюжетах напрямую связан с пробуждением эротического чувства человека, как чувства, главенствующего над его сознанием. Видимо, по этой причине Венера сегодня «удостоена чести» быть одним из символов гомосексуализма. Да и на первый взгляд безобидная «валентинка», то есть «сердечко», – оказывается, как сообщает Универсальная Интернет-энциклопедия, тоже символ либо женских, либо мужских физиологических особенностей, символ их первичных половых признаков.
Такая символика во многом определяет тематическое содержание «открыточек/валентинок», среди которых встречаются характерные для этой тематики изображения, в том числе надписи следующего содержания – «Will you be my Valentine?» (Ты будешь моим Валентином?). Специфика празднования «Дня влюбленных», как показывают видео-фотоматериалы по данной теме в Интернете, направлена на раскрепощение полового влечения. Само по себе оно – свойство человеческой природы, но в то же время в распущенности половое влечение уже моральное, а порою и психологическое и физиологическое уродство. Об этом нужно помнить родителям и педагогам при поощрении лигитимного отношения к подобным праздникам.
Второй причиной сущности «Дня влюбленных» может быть его историко-культурная специфика. Этот праздник в таком виде, как он сегодня о себе заявляет, является «новоделом» и никакой исторической традиции не имеет. Его философия/идеология связана с поздним временем секуляризированного развития европейской культуры. По своему происхождению это совершено новый и светский праздник, который отражает духовный регресс западной цивилизации, приведший к мировоззренческому кризису в современном социуме.
Если исходить из обоснованности истории праздника с точки зрения его сторонников, то можно отметить, что он вобрал в себя отдельные культурно-социальные элементы разных эпох истории западноевропейской культуры, отражая историческую динамику восприятия «любви» в отношении между полами.
По утверждению защитников «Дня Святого Валентина», он восходит к афродитову началу в культах языческого Рима, в культуре которого беспорядочные (в том числе и противоестественные) половые сношения были явлением повсеместным и включались и в религиозные и в государственные ритуалы. Один из них Lupercalia (Луперкалии) стал прообразом «Дня влюбленных».
Нужно заметить, что ни Римское право, ни христианство в истории европейской культуры не смогли обуздать такой феномен языческого Рима. Более того, биологический эротизм впоследствии вторгся и в католическое пространство, мифологизируя в своих интересах образ святого католических «святцев». Мифологемой адаптации к католицизму стал католический святой как символом не религиозного, не принадлежащего традиции католицизма социально-культурного явления в европейской цивилизации, в которой, как показывает современность, так и не удалось идеал возвышенной любви возвести в образ отношений мужчины и женщины, семьи.
По мнению Ф. Энгельса, самым большим достижением в мире в этом вопросе была свобода германских народов, где было достигнута юридическая и нравственная свобода в расторжении брака, то есть идеал «свободной» любви. Не случайно его почитательница С. Коллонтай видела подобие брака в «случке животных». В XX столетии эта «свобода» стала источником «молодежной революции» или, как ее называют у нас, «сексуальной», плодом которой стало возрождение крайних форм взаимоотношения, транслирующего в мировых масштабах порнографию как образ эротизма и любви, противоестественность и извращение как моральную норму, сексуальное рабство как бизнес.
«День Святого Валентина» как антитеза всякой духовности дает право говорить о том, что он не относится к церковной жизни ни католичества, ни православия, хотя эта тема излюблена в критических оценках ортодоксии православия и хвалебном восклицании прогрессивности католицизма. В целом можно предположить, что и католическая и православная позиция в этом вопросе должна быть индеферентна в том случае, если она не задевает саму церковную жизнь их паствы подобно тому, как в большинстве случаев они не вмешиваются в ряд других светских общественных явлений. Однако на самом деле вопрос в данном контексте имеет прямое отношение и к их позиции в этом вопросе, так как затрагивает состояние духовной аксиологии социума, духовного и психического здоровья социокультурного пространства их канонических территорий, тем более что институт семьи и по сегодняшний день регламентируется в двух конфессиях религиозным началом. Необходимо отметить, что в католицизме и православии не только разнится история их церквей, но и догматика, мистический и аскетический опыт, этические нормы в духовной жизни, поэтому у одной и у другой совершено разные оценки этого явления.
В католицизме сложилась ситуация, подобная в нашем случае с празднованием «Ивана Купалы» (праздновался в канун Рождества Иоанна Предтечи), когда языческое явление называется в соответствии с календарной системой христианской культуры. Так по «иронии судьбы» «День влюбленных» соотносится в католическом календареме с днем памяти Св. Валентина. Необходимо отметить, что в истории католической церкви такое имя не одно, по причине чего «валентинщики» путаются, какой именно из святых имеет отношение к мифам о «тайновенчании»? Сам день памяти Св. Валентина в католической традиции празднуется, как и другие праздники святых, поминанием в мессе. Интересно то, что в церковно-католическом календаре не упоминается о его покровительстве «влюбленным». В общем, католики традиционно негативно относятся к пороку блуда, что может говорить о том, что такой праздник в его секуляризованной версии, каким он трактуется, не может являться католической традицией.
Искусственная привязка праздника к католической традиции неслучайна. Она довольно удобна для противопоставлений и создания нигилистических настроений в обществе по отношению к традиционным конфессиям российского социума. Достаточно убрать религиозный компонент из его истории, и не будет возможности критики плодотворного сотрудничества с представителями традиционных религий в государственной политике по оздоровлению духовно-нравственной ситуации в социальной жизни России. Религиозный мотив в данном случае может рассматриваться как дестабилизирующий элемент воздействия на общественное сознание, угрожающий его духовно-нравственному состоянию, сохранению стабильного развития традиционных устоев российского социума.
Позиция РПЦ в вопросе о легитимности «Дня католического святого» нельзя назвать, как это принято сегодня в СМИ, реакционной, так как она правомерно отстаивает аксиологические принципы русской культуры, российского народа, российского государства. Не только она, но и представители других слоев российского общества выступают против деструктивности подобных явлений в современной социальной среде. Просто многие вещи она называет своими именами, разврат у ее представителей называется просто развратом, а не любовью, как в «либеральных» СМИ. Более того, появление в общественной жизни «праздника влюбленных» в праздновании которого происходят, мягко говоря, непристойности накануне Сретения Господня – одного из Двунадесятых христианских праздников, – это один из моментов кощунства с точки зрения человека, воспитанного в отечественной традиции. Учитывая такую кощунственно-оскорбительную ситуацию для многих граждан России, считающих себя православными, можно поставить под сомнение легитимность ввода новой праздничной даты в России.
Если же говорить о свободе выбора в решении этого вопроса, то необходимо заметить, что вопрос может рассматриваться лишь с учетом того, как он ставится – «свобода от асоциального явления» или «свобода асоциальному явлению». В этом отношении каждый гражданин, имея право на свою позицию, должен все же учитывать и свою социальную ответственность.