Премьеру спектакля «Горестная жизнь плута, или Осенний марафон» Старооскольский театр для детей и молодёжи представил на своей малой сцене. Печальную комедию по киносценарию Александра Володина поставил художественный руководитель и главный режиссёр СТДМ Семён Лосев. Впервые в России.

Вместе с «Моей старшей сестрой» (2012) новая постановка образует володинскую дилогию, которую коллектив, возможно, представит на Всероссийском театральном фестивале имени Александра Володина «Пять вечеров» в Санкт-Петербурге.

Думаю, эта история вам хорошо знакома. По фильму. В 1979-м
на советские экраны вышел «Осенний марафон» Георгия Данелии по киносценарию «Горестная жизнь плута» Александра Володина.

- Что вас так привлекло в этом киносценарии? - спрашиваю Семёна Лосева.

- Володинские ремарки. Они дают возможность почувствовать театральный ход: «Бузыкин был беззащитен и виден ей насквозь», «Они бежали… долго бежали, пока не исчезли»... В кадре можно бежать, но как показать «улетающее в космос» поколение? А в театре это можно сделать.

- На чём вы сосредоточились в смысле темы?

- В центре - проблема растраты таланта. Бузыкин - определённо одарённый человек. И вот как время его ломает… Способен ли он свой дар сохранить? Или, как многие, улетит в этом марафоне на какой-то край? Или же можно победить такую жизнь? Сделать что-то с ранней первой любовью, поздно возникшей второй? Сможет ли он распутаться в сковавших его цепях? Это и со мной смыкается. Меня задевает, я надеюсь, что и зрителей заденет. И, повторю, мне кажется, что эта драматургия невероятно актуальна.

Премьерный показ в Старом Осколе. Актёры быстро заполнят сцену. Появятся весьма эффектно - выйдут «из дерева» с той стороны, что недоступна зрительскому глазу. Это ещё старооскольские артисты: Александр Гаврилов (Бузыкин), Валентина Жулина (Нина), Марина Федорищева (Алла), Сергей Скоков (Билл), Сергей Скуридин (Харитонов), Ольга Кузнецова (Варвара), Николай Савицкий (дядя Коля), Игорь Богатырёв (Веригин), Наталия Симкович (Лена), Николай Шестак (Виктор)… Вот они распределяют роли и начинают разыгрывать киносценарий. Мы видим процесс их перевоплощения. Звучит первый и, пожалуй, самый главный вопрос о смыслах человеческого бытия «А что природа делает без нас?» (Бузыкин надиктовывает Алле стихотворение Володина), исполнители ролей наигрывают, напевают сочинённую для фильма композитором Андреем Петровым мелодию (она стала музыкальным лейтмотивом постановки, а стихи, которые положили на эту музыку, написали специально для старооскольской инсценировки) - нас незаметно погружают в спектакль.

Его сценографическое решение сложное, многомерное (художники-постановщики - Татьяна Сопина и Татьяна Скуридина). Для нас воплощают поэтический, тонко стилизованный мир Ленинграда - города, оставшегося только на карте истории. Он восстаёт призраком - он как бы бесплотен, растворён в пространстве, его атмосфера вплетается в вуаль настроений героев. На заднике сцены - изображение набережной Невы, которая «всегда права». Чуть впереди - оградительные чугунные столбы с цепями (символы психологических оков Бузыкина), ростральная колонна… И за действием на третьем плане, которое, безусловно, находится в прямой связи с главным, будет интересно наблюдать. Там будут разводить мосты (проекция). Туда будут вынесены некоторые второстепенные сцены. На полупрозрачных занавесах - изображения парковых аллей Летнего сада с его великолепными старинными скульптурами, каменными скамьями… И во всём этом камне, безмолвном и вечном, - торжественная мрачность, он будто кричит о нашей тленности, мимолётности жизни.

Окаменелость эта вторгается и в домашнюю среду - скамьи трансформируются в кровати, фактуру камня обрели некоторые части корпуса пианино. Пространства сплетаются между собой, вторгаются в пределы друг друга. Сценическое расширяется до пределов всего зала - зритель поднимает глаза и видит изображение тех же статуй под потолком.

Что касается дома, то перед нами реконструируют квартиры Бузыкина, Варвары, комнату Аллы… Здесь всё предельно бытийно - деревянное трюмо, буфет, обеденный стол, старый умывальник, приёмник… Тщательно проработаны предметы - приметы времени: костюмы героев (спортивный, плащ, портфели, подтяжки, очки), газетные шапочки (в сцене с ремонтом), картонные стаканчики пломбира с палочками, который поглощают перед киносеансом Андрей Павлович и Алла… И много любопытных находок, среди них - множество игрушечных машинок, светящих горошинами-фарами (в руках актёров они создают атмосферу ночных ленинградских автомагистралей).

Бузыкин в исполнении Александра Гаврилова трогателен, мил, несколько неуклюж, нелеп, нескладен, рассеян… Вообще актёр играет сложную взаимосвязь - персонажа и своё отношение к нему. Он настолько органичен в роли, есть в нём что-то такое, что заставляет сразу проникнуться проблемами его героя. Вначале Андрей Павлович ещё умудряется справляться с ритмом жизненного бега, а затем балансирует на грани «в окружении горланящего плебса», но в конце предстаёт человеком, доведённым до полного изнеможения, обессилевшим и… смирившимся.

Свободным он побудет только несколько часов. Когда дойдёт до точки кипения - и сможет отказаться от отношений с Аллочкой, объясниться с женой, поставить на место и Варвару, и студента-халявщика, не подать руки человеку, который того не заслуживает… Свобода, как линия горизонта, помаячит, эфемерная, где-то впереди и останется недостижимой мечтой. Всё вернётся на круги своя.

В спектакле нет продолжительных лирических исповедей. На первый взгляд, всё по-комедийному легко. Чего стоит только сцена с аварией, когда Бузыкина чуть не сбивает машина, а его же ещё и обвиняют - завязывается невероятно комичная потасовка. Но только по форме этот спектакль - комедия. По сути же за смехом проступает ситуация глубоко трагичная, но ставшая настолько обыденной, что мы не воспринимаем её таковой. Здесь всё построено на полутонах - на том, что звучит между произносимых слов, и на том, о чём молчат. Много больше говорят полные упрёка глаза, искривлённые губы готовой разрыдаться женщины. Жесты, поступки указывают на неумелые попытки что-то и как-то исправить, на осознание их тщетности. Скажем, дочь Лена говорит Бузыкину: «У вас там нежилая атмосфера! Отрицательные биотоки носятся!» (фраза очень удачно обыграна в спектакле - Лена - хиппи, занимается йогой и проецирует своё мировоззрение на ситуацию между родителями). Андрей Павлович не знает, что с этим делать. Но, немного подумав, решает… переклеить обои. И вот этот незапланированный ремонт становится актом на пути сближения мужа и жены. Обращение к таким нюансам помогает режиссёру добиться психологической глубины. Как и особое внимание к володинским ремаркам. «Бузыкин был беззащитен и виден ей насквозь», к примеру. При этих словах Андрея Павловича словно просвечивают через рентген - мы видим его скелет и бьющееся сердце (проекция).

Фигура Бузыкина объединяет все сюжетные линии, все конфликты произведения. Здесь есть место мечте. Алла мечтает о создании семьи, ребёнке. Нина - о спасении своей семьи. Андрей Павлович - о покое, о должной самореализации (наконец-то взяться за перевод Скофилда) - об обретении своего места в жизни. Есть таинство боли. Каждый из героев по-своему одинок и несчастен. Жена всё знает и уже слишком много времени ждёт, когда он скажет правду. И уже почти утратила веру. Любовница смотрит на него больными глазами и ждёт, когда он примет решение. И Бузыкин ждёт. Они все чего-то ждут, вместо того чтобы жить.

Одарённый переводчик, Бузыкин не может творить согласно своему таланту, растрачивает его (и в этом одна из главных его трагедий). И всё что ему остаётся - бег. Куда? Зачем? Бег не физический, а метафизический - из ниоткуда в никуда.

Финальная сцена - Бузыкин и Билл бегут словно в замедленной съёмке, потом всё медленнее и медленнее взбираются на пьедестал и застывают - становятся едва отличимыми от парковых скульптур. Они уходят в небытие, в царство забвения, поглотившего уже миллиарды...