В Белгородской государственной филармонии прозвучала Симфония № 2, до-минор «Воскресение» австрийского композитора Густава Малера. Симфонический оркестр, Камерный хор и приглашённые солистки развернули перед белгородскими слушателями гигантское музыкальное полотно, приближаясь в момент звучания божественной музыки к сути тайны мироздания. Дирижировал заслуженный деятель искусств Украины Рашит Нигаматуллин.

Яростныйи изнеженный…

Фигура Густава Малера (1860-1911) в мировой культуре - воплощение «самой серьёзной и чистой художественной воли», выражаясь словами немецкого писателя Томаса Манна. «Он - и яростный и изнеженный; мягкий и вопиющий; изящный и неотделанный; объективный и сентиментальный; дерзкий, застенчивый, грандиозный, самоуничижающийся, уверенный, непрочный, зависимый...», - писал о Малере выдающийся американский композитор и дирижёр Леонард Бернстайн. В своей двойственности австрийский композитор уникален. Его музыкальное мышление особенное.

Певец последних печальных песен романтизма ушедшего столетия, шагнувший в век XX и проложивший дорогу модернизму, помимо них после себя оставил 10 симфоний, так и не окончив последнюю. Их он мыслил как предчувствие будущих бедствий, личных и всечеловеческих. Симфония № 2 или Симфония Воскресения - одна из крупнейших, сложнейших и глубоких по замыслу симфоний XIX столетия. Вопросы человеческого бытия составили суть её идейно-образной основы, в частности, ницшеанская мысль - «человек должен верить, что он знает ответ на вопрос: зачем существует». И ответ Малером дан: «Ты воскреснешь!». Однако непрестанный духовный поиск смыслов - света истины и спасения - Малер не прекратил до конца своих дней, отразив его в каждом из своих сочинений.

Из звуков музыки

Мысль о Второй симфонии родилась у австрийского композитора ещё во время работы над первой. Уже тогда, в 1897-м, не нанося нот на бумагу, он придумал одночастную поэму «Тризна» (Totenfeier - «Торжество мёртвых»), название которой позаимствовал из произведения «Дзяды» польского поэта Адама Мицкевича в переводе Зигфрида Липинера. Время её звучания составляло около двадцати минут.

Впоследствии «Тризна» станет первой частью огромного симфонического полотна «Воскресение». В ней Малер будет хоронить героя своей Первой симфонии, задаваясь вопросами: «Почему ты жил? Почему ты страдал? Неужели всё это - только огромная страшная шутка?». Скорбная тема траурного марша во второй части сменится изящной мелодией лендлера - возникнет радостная и светлая картина из прошлой жизни - воспоминание вернёт в то время, когда герой был счастлив, к мигу чистому и безмятежному. Скерцо - третья часть - обратит к будничной суете, оборачивающейся страшным сном и обесценивающей пребывание человека на земле. Здесь композитор поместил оркестровое переложение песни «Проповедь Антония Падуанского рыбам», в которой Антоний проповедует рыбам любовь к ближнему. Но, прослушав её, они снова отправлялись пожирать друг друга. Казалось бы, эта горькая ирония чётко обозначает бессмысленность всего сущего, но окончательный ответ, к счастью, последует дальше.

В четвёртой и пятой частях симфонии Малер обращается к слову как носителю своей музыкальной идеи, тогда вступают хор и солисты. Часть четвёртая - время рефлексии, словно «сама музыка вслушивается в сокровенное». Сюда введена песня «Первозданный свет» (Urlicht) из фольклорного сборника «Волшебный рог мальчика» (Des Knaben Wunderhorn) немецких поэтов рубежа XVIII-XIX веков Людвига Иоахима фон Арнима и Клеменса Брентано: «О, красная розочка! Удел наш - нужда и скорбь, удел наш - тоска-печаль! О, если бы мог я в небесную даль, В небесную даль вознестись отсель. Путем я широким там иду, но хочет ангел, чтоб я вспять вернулся, О нет, я вспять уж не вернусь; Я Божья тварь и я к Богу стремлюсь, Мне свет во тьме он пошлет бесконечный, Чтоб озарить мне путь к блаженству жизни вечной». Образ Бога, воплощённый в этих строках, неоднозначен: Он - всепоглощающая доброта и всепрощение, и Он - правосудие, карающее безжалостно. Раскаяние возвратит человека к Богу как к любящему отцу, дарующему Первозданный свет, с которого всё началось, им и завершится. Между рождением и смертью продолжительный тернистый путь - и свет - та сентиментальная недостижимая мечта, которую человек пытается воплотить на всём его протяжении.

И вот часть пятая и последняя - кульминация и развязка. Мастеру она долго не давалась, пока не произошло одно событие. Умер выдающийся немецкий дирижёр Ганс фон Бюлов. Музыкальный критик Артём Варгафтик в передаче «Партитуры не горят» на телеканале «Культура» называет его «отцовской фигурой» для Малера. По мысли Варгафтика, в момент отпевания Бюлова в результате неимоверного эмоционального выплеска у австрийского композитора и рождается симфония. Он услышал: хор под аккомпанемент органа запел хорал Карла Филиппа Эмануэля Баха на слова немецкого поэта XVIII века Фридриха Клопштока «Ты воскреснешь» (Du wirst auferstehen). «Меня как громом ударило, - вспоминал потом Малер. - И при вспышке этой молнии одномоментно мне представилась вся партитура новой симфонии, которая начинается с «Торжества мёртвых» и заканчивается вот этими хоровыми возгласами: «Ты воскреснешь».

И в величественную фреску финала композитор ввёл именно эти потрясающие строки Клопштока: «Ты воскреснешь. Да, ты воскреснешь, мой прах, после недолгого сна. Бессмертную жизнь, Бессмертную жизнь даст Тебе призвавший Тебя. Ты посеян, чтобы процвести вновь. Господь жатвы идёт и собирает снопы, нас, умерших. О, верь моё сердце! О, верь, для тебя ничего не потеряно. Перестань трепетать! Готовься жить! На крыльях, которые я обрёл, я вознесусь! Я умру, чтобы жить!». Вот он единственно возможный ответ, который, однако, в последующем творчестве Малер также поставит под сомнение, а пока…

Около семи лет понадобилось ему, чтобы окончить симфонию. Произведение сильно увеличилось по сравнению со своей первоначальной версией - полтора часа звучания, 5 частей, хор, два солиста и более ста участников оркестра! Впервые её услышали в Берлине в 1895-м. В роли дирижёра выступил сам мастер. Да, миру явили нечто доселе невиданное, - и в Малере, которого воспринимали как гениального дирижёра, но не более, не признать крупного композитора теперь было просто невозможно. После «адской работы в театре» - годы учения и службы дирижёром в оперных театрах Касселя, Будапешта, Лейпцига, Гамбурга… - наступает иной период в его жизни - признания и почёта. И начинается он именно благодаря оглушительному успеху Симфонии № 2.

В слиянии светил

Мощь и скорбь, кажется, всей Вселенной и редкие минуты звучания простых и спокойных мелодий как иллюзия, возникающая на мгновение и только для того, чтобы драматизм возвратился с новой, ещё более гнетущей, силой, - перед белгородской публикой предстал трагический малеровский карнавал. Произведение, требующее высокого уровня профессионализма, как лакмусовая бумажка указало на полную состоятельность белгородских филармонических коллективов - Симфонического оркестра и Камерного хора под управлением Елены Алексеевой вместе с приглашёнными солистками: лауреатом международных конкурсов Викторией Шиловской (меццо-сопрано, Москва) и заслуженной артисткой России Ириной Стародубцевой (сопрано, Курск). А на вершине всего - дирижёрское дарование Рашита Нигаматуллина.

Мог ли подобный грандиозный проект состояться в нашем городе без этой личности? Думается, что вряд ли. Гений композитора и мастерство дирижёра встретились - Малер подобно демиургу в своих симфониях творил собственные модели мира, Нигаматуллин в тот вечер создавал их вслед за ним, шаг за шагом воспроизводя и транслируя волю мастера, будучи мастером сам.

Перед премьерой Рашит Геннадьевич рассказал о своём личном отношении к Малеру и Второй симфонии.

- Чем обусловлен выбор Симфонии Воскресения для исполнения?
- Мы уже давно работаем над Малером: оркестром сыграны симфонии № 1, 4, 5 и 9. Естественно было ожидать вторую. При её написании композитор задавался философскими вопросами, например, зачем мы здесь и куда отправимся дальше. По-своему решал их на тот момент. Рефлексия же, так необходимая во все времена, сегодня становится особой ценностью. И появление Второй симфонии Малера, её звучание в нашем зале как никогда своевременно.

- В чём сокрыта сложность этого сочинения?
- Во-первых, в масштабе симфонии - она огромна. Без малого полтора часа звучания, в то время как произведения этого жанра обычно занимают 30-45 минут. «Воскресение» - фактически две симфонии в одной. Охватить её психологически и физически крайне трудно - очень много технических сложностей для музыкантов, особенно для группы духовых. Не в каждом городе, да что там - не в каждой стране могут позволить себе роскошь исполнить Вторую симфонию, вообще что-либо из сочинений австрийского композитора.

- Вы высоко оцениваете уровень оркестра, если взялись за него…
- Да, безусловно. Исполнить Малера - это определённая школа для оркестра, огромная польза, ведь только через преодоление преград происходит и профессиональный, и духовный рост.

- Какова ваша дирижёрская концепция относительно Второй симфонии?
- Если интерпретатор хочет сделать нечто особенное, то, как правило, ничего не получается, кроме смешного. На мой взгляд, главенствовать должна композиторская концепция. А интерпретатор должен попытаться внедриться в неё, по возможности понять, сформировать верное представление о движении мысли композитора. И как можно рельефнее, эмоциональнее, содержательнее и, конечно, технически совершеннее преподнести эту авторскую концепцию слушателям. Оригинальность - в интерпретации, наиболее приближенной к идее композитора.

- Малера вы, видимо, уже не оставите…
- Осенью мы планируем исполнить Третью симфонию Малера.