Биологизация земледелия, к которой стремится Белгородская область, невозможна без применения биологических средств защиты растений. Что касается яйцееда - трихограммы, то его производство в России сегодня практически на нуле, из филиалов «Россельхозцентра» им занимаются в Татарстане, Кабарде, Ставрополе, да и то лишь в лабораторных условиях. А ведь было время, когда в стране этому направлению уделялось гораздо больше внимания, а наш регион считался одним из крупнейших производителей трихограммы - энтомофага, уникального яйцепаразита.

Немного истории

На Белгородчине станция защиты растений занялась разведением трихограммы ещё в 1959 году. Пока не завезли из Казахстана оборудование, работали в примитивных условиях. Биофабрика с семью механизированными линиями по промышленному разведению трихограммы у нас стала действовать с 1976 года. К 1983 году её производство достигло 316 килограммов (не удивляйтесь маленькому весу, товар-то микроскопический), обрабатывалось этим энтомофагом более 900 тысяч гектаров посевов - сахарной свёклы, подсолнечника, гороха, многолетних трав и овощных культур. Для расселения трихограммы хозяйства использовали авиацию, оснащённую специальным оборудованием. Яйцепаразита производили не только в Белгороде, но и в некоторых районах области.

В перестроечные годы прекратилась государственная поддержка, и производство станции защиты растений постепенно пришло в упадок. Если в 1992 году трихограмму в Белгородской области применяли на площади 310 гектаров, то в 2005 году обработано всего 13,5 гектара. Безобидных для всего живого (кроме вредителей) энтомофагов заменила химия. Ситуация вынудила сократить штат опытных сотрудников с 71 до 19 человек. А ведь это были, как говорится, «штучные» кадры.

С 2007 года станцию защиты растений реформировали в филиал ФГБУ «Россельхозцентр» по Белгородской области. На днях мне довелось там побывать, и руководитель «Россельхозцентра» Александр Анисов порадовал хорошей новостью: производство трихограммы снова набирает обороты, и снова Белгородчина на первом месте в России по её разведению. В конце февраля к нам приедут перенимать опыт специалисты из многих регионов страны. До прежнего веса, правда, ещё далеко, в нынешнем году здесь планируют получить пока только 50 килограммов трихограммы.

Рождение яйцееда

Честно сказать, направляясь в «Россельхозцентр», я плохо себе представляла, какая она из себя - трихограмма и как её производят. Александр Николаевич вместе с сотрудниками показал мне всё «таинство» процесса и рассказал, каким образом эта кроха спасает посевы от вредителей.

- Яйцеед трихограмма - это мелкое насекомое, - пояснил Александр Анисов, - которое откладывает свои яйца в яйца вредителей, и вместо вредителя опять рождается трихограмма. Этот энтомофаг поражает яйца чешуекрылых (бабочек). Наша специализация - против кукурузного стеблевого мотылька и совок. Но он может применяться против яблоневой плодожорки, всех видов совок, капустной белянки и других чешуекрылых. На небольших участках трихограмму раскладывают, например, на бумажки через определённые промежутки, потом она сама расселяется.

Большие площади обрабатывают с самолётов, энтомофага смешивают с манной крупой, засыпают смесь в специальное устройство на крыле самолёта и распыляют.

Я поинтересовалась, а не «сбежит ли» это мелкое создание на другое поле, где его присутствия не требуется? Оказалось, нет. Трихограмма способна перемещаться всего на пять метров.

А если она размножится в катастрофическом количестве? И этого, по мнению специалистов, опасаться не стоит - это же энтомофаг, и его развитие зависит от численности вредителя-хозяина, в яйцекладках которого разводится трихограмма. Кроме того, экологическая катастрофа невозможна по причине слабой жизнеспособности трихограммы. Да, она водится в природе, но не отличается живучестью, плохо переносит зимние морозы, у неё тоже есть свои враги - вредители и болезни. Поэтому люди, прознав о её пользе, начали помогать трихограмме размножаться, изобрели для этого специальные устройства.

В «Россельхозцентре» удалось сохранить оборудование - две линии, приобретённые в советские времена в Намангане, и пять тех, что смастерил белгородский умелец Валентин Банит. Поскольку в России и странах СНГ такие линии не выпускаются (в СССР для 152 биолабораторий их производили 24 завода), сотрудники «Россельхозцентра» «прочёсывают» соседние регионы и кое-где находят чудом уцелевшие в перестроечной «мясорубке» установки. Два агрегата недавно отыскали в Воронежской области. Их установили в Ивнянском районе и тоже будут размножать трихограмму. Александр Николаевич говорит, что подобное производство лучше размещать в нескольких местах, чтобы болезням и вредителям сложнее было атаковать энтомофага, то есть руководство «Россельхозцентра» решило «не держать яйца в одной корзине», а делать санитарный разрыв.

Процесс размножения трихограммы состоит из нескольких этапов. Мне показали помещения, где они проходят. В первой комнате с довольно влажным воздухом и специфическим хлебным запахом стоят стеллажи с большими ёмкостями, похожими на противни, они заполнены ячменём. На первый взгляд - обыкновенным, а на самом деле он очищен, пропарен и заражён, в нём уже живёт вредитель - зерновая моль. На первые пять дней после заражения лотки оставляют в покое, потом начинается процесс ухаживания - утром и вечером зерно перемешивают специальными граблями с укороченными зубьями, следят за влажностью и температурой в помещении. Задача такая - чтобы через месяц в каждом зёрнышке сидело по гусенице моли.

Когда из куколки вырастает моль, поддоны быстро переносят в другое помещение (зерновая моль мало отличается от тех, что жуют в наших шкафах шубки-шапки). Зерно с «квартирантами» аккуратно ссыпают через лейки в кассеты и помещают в те самые установки, о которых говорилось выше. Здесь тоже влажно и тепло. Внутри агрегата циркулирует поток воздуха, которым бабочки сдуваются в мешочек-молесборник, подвешенный внизу. В вытяжных шкафах молей расфасовывают в ёмкости, похожие на круглые кухонные сита. Этот процесс очень неприятный, потому что летит много липкой органической пыли и с бабочек, и с зерна. «Сита»-контейнеры, закрывают, ставят на стеллажи и в течение пяти дней бабочек просеивают, то есть собирают яйца моли. В другом помещении яйца очищают и уносят в трихограммный цех на заключительный этап. Часть, правда, оставляют в холодильнике для заражения очередной партии зерна. В цехе яйца зерновой моли взвешивают и кладут на хранение тоже в холодильник.

Теперь осталось яйца заразить трихограммой, и получится готовый «продукт». В трихограммном цехе - как на домашней кухне в сезон консервации овощей. Всё уставлено трёхлитровыми банками. Их также парят над кипящим чайником, а потом насыпают на влажное стекло яйца моли и равномерно распределяют по стенкам. Специальной меркой отмеривают всего полтора грамма трихограммы и аккуратненько помещают в банку. Сосуд накрывают тряпочкой, в таком виде он стоит до тех пор, пока яйца моли не потемнеют. На пятый-шестой день обычным ёршиком их сметают со стенок банки на бумажку и некоторое время выжидают. Дело в том, что яйца моли заражаются процентов на 80-90. Приходится ждать, когда проявится брак - выползут гусеницы моли и уйдут. После этого готовый материал ещё раз просеивают и отправляют либо сразу на поля (в сезон), либо в холодильник - на хранение.

Процесс производства непрерывный, если его остановить, то потом очень сложно найти яйца и зерновой моли, и самой трихограммы. Покупателей трихограмма дожидается в холодильнике, перед отправкой на «сельхозработы» её «реанимируют» - прогревают. Но ждать своего «звёздного часа» в холодильнике более трёх месяцев она не может, поэтому делать большие запасы энтомофага нельзя.

Ядом - по живому

Впрочем, и большого спроса на трихограмму пока нет.
- У нас привыкли работать с химией, - констатирует печальный факт Александр Анисов. - Проще? Нет, не проще. Чтобы обработать химией, допустим, десять тысяч гектаров, самолёт нужно несколько раз заправлять раствором (за один вылет - три-четыре гектара), а трихограммой за один вылет можно «накрыть» всё поле. Ещё один «минус» - яд убивает всё: и вредное, и полезное, человека травит, воду загрязняет.

- Александр Николаевич, - спрашиваю, - почему же тогда к биопрепаратам даже у нас в регионе, взявшемся за оздоровление почвы, такое равнодушное отношение? Наверное, как на всё натуральное, цена кусается?
- Цена биопрепарата выше, но если учесть затраты на авиацию, то расходы почти одинаковые, - ответил руководитель «Россельхозцентра». - Дело в другом. Чтобы применять биологический препарат, нужно хорошо знать процесс развития насекомого и болезни. Сложность работы с трихограммой состоит в том, что приходится отслеживать время выпуска, знать, когда это лучше сделать. Если бабочка полетела и начинает кладку яиц, в это время как раз и нужно сбрасывать трихограмму. Через какое-то время требуется повторить сброс. А нашим специалистам почему-то легче реагировать, когда болезнь или вредитель уже прогрессируют. Вот они и поливают ядом. У нас применяется всего два процента биологических средств и 98 - химических. С химией же легче работать. Борисовская зерновая компания, которая постоянно расселяет на свои кукурузные поля трихограмму, прислала результат: эффективность борьбы с кукурузным мотыльком - 75 процентов.

Это не вредно

В «Россельхозцентре» мне показали ещё одну биологическую лабораторию, где производят планриз и бактороденцид. Влажный зерновой бактороденцид представляет собой сыпучую массу распаренного зерна, внутри и на поверхности которой находятся бактерии Исаченко. В 1 грамме препарата должно быть не менее 2 миллиардов жизнеспособных клеток бактерий. Технологический процесс получения бактороденцида состоит из нескольких стадий и проходит в стерильных условиях в течение четырёх суток.
По приказу Министерства сельского хозяйства Российской Федерации его производство организовано в Белгороде в 1977 году. При высокой патогенности бактерий (эффективность до 98%) для многих видов мышевидных грызунов, в том числе и водяной крысы, они абсолютно безопасны для человека, других теплокровных животных и птиц. Высокая эффективность бактороденцида обусловлена тем, что он вызывает популяционную эпизоотию, т.е. гибнут не только зверьки, съевшие препарат, но и другие, всего лишь контактировавшие с больными или трупами сородичей. Для летального исхода мышевидным грызунам достаточно съесть два зерна приманки, а крысе - четыре зерна.

Планриз - это тоже бактериальный препарат. В Белгороде, согласно договору с институтом генетики и цитологии Академии наук Республики Беларусь, его начали вырабатывать с 1989 года. Препарат представляет собой жидкость, в 1 кубическом сантиметре которой содержится не менее двух миллиардов жизнеспособных клеток бактерий.

Этот препарат предназначен для предпосевной обработки семян зерновых культур, овощных и картофеля против корневых гнилей, а также для опрыскивания посевов в период вегетации против листовых пятнистостей. Планриз, кроме всего прочего, способствует росту обрабатываемых растений.