Всё началось с того, что в последнее время на улицах города я всё чаще стала замечать автомобили с рекламой полётов на аэростатах. На мне она сработала: я решила попробовать. Созвонилась с Вадимом Радченко из Федерации воздухоплавателей Белогорья, владельцем нескольких воздушных шаров.
- Не проблема! - отозвался главный белгородский аэронавт. - Где вы хотите полетать? Можно найти много интересных мест в области, где стоит совершить незабываемый полёт.
Весь регион с меловыми горами, водоёмами и лесами был в моём распоряжении. Я думала один день и из предложенных вариантов остановила выбор на Прохоровском поле.

Медийное и небесное

В этом году исполнится 70 лет с тех героических и драматических событий Курской битвы, регион готовится к масштабным празднованиям. Медийное пространство уже заполняется информацией о грядущих мероприятиях. И у меня появилась идея пролететь над теми местами, где много лет назад произошло одно из самых эпохальных событий в отечественной военной истории.

Полёт на аэростате, надо думать, само по себе впечатляющее приключение. Но вдруг пронзительность ощущений поможет встряхнуться и острее почувствовать разницу? Между тем, что творилось на этих полях в переломные военные дни. И тем, как теперь. Ощутить ту зыбкую, человечную, что ли, грань - между войной и миром, что затерялась под толщей десятилетий и патриотических слов.

Из 1943-го в 2013-й

В юбилейные даты мы приезжаем на Прохоровское поле, кладём цветы у Звонницы. И даже представляем, что именно пришлось увидеть и пережить ровно семь десятилетий назад воевавшим здесь, в излучине реки Псёл, тысячам солдат. В том числе советскому лётчику-истребителю, сбивавшему немецкие самолёты над Прохоровкой в июле 43-го, Арсению Ворожейкину...

С аэронавтами было решено - аэростат поднимется над прохоровскими просторами. Осталось ждать лётной погоды: в последние дни в Белгороде было дождливо и ветрено, объявлялось штормовое предупреждение. Через несколько дней она пришла. После дождей утро…

Война и мир

«…выдалось прохладным. В воздухе пахло пороховой гарью.
…В землянке командного пункта, освещённой самодельной коптилкой, мы уточнили на полётных картах линию фронта….

Из-за расплывчатого горизонта показалось большое красное солнце. Лётчики сидели на росистой траве и слушали командира полка. Он представил нам капитана-инструктора.

Предстоял вылет на прикрытие наземных войск…»

Итак, мы договорились взлететь рано утром, пока воздух не нагрелся, от чего возникают резкие порывы ветра. В начале шестого утра мы встретились у Звонницы, на территории музея-заповедника «Прохоровское поле». На стоянке уже припарковались два внедорожника с прицепами, в каждом из которых - по аэростату. Пилоты, сборщики - специалисты, надувающие и ставящие воздушный шар «на ноги», пассажиры аэростатов. Знакомимся. Через дорогу, облитая солнцем, твёрдо стоит высокая белая Звонница.

«…В авиации инструктор-лётчик имеет такой же авторитет, как учитель в школе. Припоминая боевых инструкторов времен Халхин-Гола, я с уважением смотрел на капитана. Конечно, того внутреннего благоговения, какое мы проявляли к инструкторам там, я уже не испытывал. Тогда каждое слово инструктора брал на веру. Сейчас же почтительность сочеталась с критической настороженностью и сразу перешла в сомненье, как только капитан, ретиво размахивая руками, стал давать указания…»

Сегодня над Прохоровским полем должны взлететь два аэростата. Пилоты поднимут в воздух семерых новичков, ни разу ещё не летавших на воздушных шарах.

Игорь Поликаренко, пилот монгольфьера, на котором полечу я, в прошлом - военный лётчик, десять лет управлял стратегическим ракетоносцем. Выйдя на «гражданку», авиатор не расстался с небом. Сейчас он летает на аэростатах. По словам белгородских аэронавтов, если соблюдены все правила техники безопасности, полёт на воздушном шаре абсолютно безопасен.

«- Здесь не нужно смотреть на компас, - бравируя своей опытностью, безапелляционно говорил капитан. - Эта паршивая Курская аномалия всё путает. Стрелка от неё крутится как белка в колесе. Главное - наземные ориентиры. Курс по железной дороге никогда не подведёт...
- Опасные рассуждения, - шепнул мне командир эскадрильи. - Без компаса заблудишься...»

Для начала нужно найти подходящую точку взлёта. Чтобы пролететь над Звонницей, в первую очередь определяем направление ветра. Один из пилотов надувает гелием маленький воздушный шарик и отпускает по ветру. Я заволновалась: вдруг шарик «покажет» что-то не то с ветром, и полёт отменят?

Но шар почти вертикально уходит вверх, на высоте резко уклоняясь на северо-запад.

- Всё отлично, как нужно! - заключают аэронавты.

Это значит, что ищем место взлёта в юго-восточной стороне от Звонницы. Отправляемся в путь, некоторое время едем по грунтовке вдоль лугов и деревень. По пути ещё несколько раз останавливаемся, чтобы запустить в небо шарик: не поменялся ли ветер?

«…Смотрю на компас. Магнитная аномалия, о которой здесь так много уже слышали, поколебала во мне уверенность в правильности показания стрелки. Неужели заблудился? Когда не уверен, колеблешься, такая мысль действует ошеломляюще. Поддайся ей - и станешь жертвой страха. Земля, небо, свой самолёт - всё покажется чужим. Ох и опасна эта штука - паника в полёте и недоверие к приборам! Всё слабеет: и память, и воля. Хорошо, что трезвый рассудок, этот верный испытанный друг, приходит вовремя на помощь и охлаждает взбунтовавшиеся нервы».

Машины остановились на дне оврага, среди холмов. Из прицепов вытащили плетёные корзины, в которых полетим, газовые горелки, баллоны и вентиляторы. Корзины повалили на бок, по холму растянулась разноцветная ткань куполов. Загудели вентиляторы - шары стали быстро и шумно надуваться. Солнце уже высоко, но воздух ещё прохладный. Сборщики шара и пилоты уверенно работают с крепежами, а мы, пока ещё обычные земляне, ждём, наблюдаем за всем, что происходит.

Извержения пламени из горелки в середину шара участились. Два огромных разноцветных купола поднялись над холмами. По команде пилотов я и остальные пассажиры влезли в корзины.

«Нас пятеро. Сумеем ли выполнить задачу? Настроение испортилось. Всё настораживает и беспокоит. Сильно нервничаю».

Ожидание неизвестного кружит голову. В нашей корзине четыре человека - вместе с пилотом.

- Когда взлетим, шланги не трогать, меня не трогать, - проинструктировал аэронавт, добавляя газу над головой.

Невозмутимость пилота немного придала уверенности. Вот корзина ещё прочно стоит на земле. Вот она шатнулась - и под ногами уже не чувствуется твёрдой почвы. И вдруг как-то сразу заложило уши, а люди и автомобили внизу превратились в маленькие точки. Словно шар и не взлетал, а они сами взяли и просто уменьшились. Мы - на высоте триста метров.

«…На подступах к линии фронта наталкиваемся на шестёрку «мессершмиттов». Не приняв боя, немцы ушли в сторону с набором высоты. Связываться с ними пока незачем, у нас задача - бить бомбардировщиков».

Я готовилась испытать весь ужас высоты, который только мог меня ожидать. Мне знакомо чувство паники во время прогулок по подземным монастырям и одесским катакомбам: всё, дальше ни за что не пойду... Но на воздушном шаре испуг ко мне так и не пришёл. Несмотря на то, что в открытый космос… ну, так и быть - в небо я вышла впервые в жизни.

«Веду группу дальше, в район, где приказано прикрывать войска. Выборнов и Тимонов, почуяв опасность, опять прижались ко мне. Зачем? Нужно действовать свободно, но люди в такие моменты инстинктивно сближаются. Может, поэтому так трудно и входят в нашу практику разомкнутые боевые порядки. Но вот лётчики сами замечают свою ошибку и отходят на нужное расстояние. Это говорит уже об их тактической сообразительности».

Мы потеряли из виду второй воздушный шар, который взлетел чуть раньше нас. Небо было абсолютно свободным, вокруг не летали птицы, видимо, напуганные шумными небесными махинами. Как выяснилось, второй летел ещё выше, прямо над нашим аэростатом.

«Внизу всполохами огня сверкают разрывы, чёрным дымом бугрится земля. Немецкая артиллерия бьёт по нашим войскам. Паршивенький корректировщик указывает ей цели. Сейчас, мне кажется, главная задача - уничтожить этот самолёт. А «мессершмитты»? Боя с ними не избежать. Вдруг появятся бомбардировщики? Скованные истребителями противника, мы не сумеем отразить налёт. Меня тогда обвинят в чём угодно: и в невыполнении приказа, и в самовольничестве, и в дезорганизации группы, и, наконец, в срыве боевого задания. Эх, почему не пошёл за капитаном? Как бы всё было просто. Но тут же отгоняю трусливую мысль.

Корректировщик всё кружится, и вражеская артиллерия методично обстреливает наши окопы. Что делать?.. Бить врага!»

Наш аэростат летит на северо-запад. Внизу - ярко-зелёная земля, местами, как пирог, порезанная на поля и огороды. С деревьями, похожими на мелкие нераспустившиеся цветки, с микроскопическими кукольными домиками. Вот мы пересекли железную дорогу на Прохоровку. Пролетели над автомобильной трассой. Внизу - совсем маленькая, как спичка, Звонница, ещё несколько минут назад имевшая гигантский вид с земли. Странно представить, что она стояла здесь не всегда. Но совсем уж не укладывается в голове, что именно происходило здесь, на этих мирных полях, лугах и в небе над ними, 70 лет назад.

«И вот «мессершмитт» передо мной. Он старается оторваться, но у него ничего не получается. Круто вращая самолёт, лётчик понял, что дальше вести бой на вираже нельзя, и излюбленным приёмом горкой пошёл вверх. А скорость? Видно, позабыл, что потерял её на вираже, и всё же по привычке, въевшейся в кровь, лезет в небо. Такой манёвр сейчас для него губителен. В бою шаблон так же опасен, как и бездумье. Это - близнецы. Воздушный бой слагается из комплекса хорошо продуманных комбинаций…»

Наш шар стал постепенно сбавлять высоту. Второй - то обгонял нас, то отставал, когда мы снова набирали скорость, разворачиваясь всеми сторонами на солнце. Вот мы плавно пролетаем над посёлком Политотдельский: внизу лают деревенские собаки, встревоженные шумными, закрывающими солнце, круглыми великанами. Работающие на огородах люди поднимают голову и смотрят вверх, машут руками, улыбаются, остановив свои дела.

«Мой Як - на горке, что называется, «присосался» к противнику…

…Момент пойман. Очередь! И огненная трасса, подобно сверкнувшему кинжалу, вся ушла в тело тонкого самолёта. «Мессершмитт» вздрогнул, закачался, потом на какую-то долю секунды застыл и, пуская чёрные клубы дыма, камнем рухнул на землю…

К середине дня из десяти самолётов в эскадрилье осталось только четыре. Командир полка создал сводную группу из двух эскадрилий….

…Все понимали свою главную задачу - не дать вражеским бомбардировщикам прорваться к войскам…»

В те минуты, когда шар набирает нужную высоту и газовая горелка смолкает, можно услышать голоса со второго аэростата. Мы плавно летим в одном воздушном потоке, между нами нет звуковой преграды. Пилот Игорь связывается по рации с землёй и вторым лётчиком: так они координируют свои действия.

«И вот мы над той же железнодорожной веткой. Высота полёта моего звена 2000 метров, другого - на 300 метров выше. Теперь, учтя прошлые ошибки, летим эшелонированно по высотам. Над нами плывут редкие кучевые облака. Проверяю компас. Он показывает направление без ошибок: на высоте магнитная аномалия не действует...»

Под нами - одно за другим сёла: Прелестное, Михайловка, Андреевка, Васильевка. Аэростат пролетает почти над самой землёй, проходит над верхушками деревьев и проводов, натянутых на столбы. И снова набирает высоту. Внизу пасётся, будто перемешанные на доске шашки, чёрно-белое стадо коров. Испугавшись аэростата, стадо плотно сжимается, как инфузория.

- Местные нас проклянут, скотина пугается аэростатов, - смеётся Игорь Поликаренко.

«Вот впереди показались развалины станции Прохоровка. Здесь только что закончилось встречное танковое сражение. Под нами - почерневшая от гари и вся изрытая, взбудораженная бомбами и снарядами курская земля. Насколько видит глаз, везде замечаю разбитые, чёрные коробки танков, обгоревшие и изуродованные; беспомощно торчат исковерканные пушки, топорщатся обломки сбитых самолётов. А деревья, кустарники, сады? Всё поглотила война. Кажется, и сейчас ещё стонет и содрогается земля, где разыгралась невиданная до сих пор танковая битва...»

Мы плавно подлетаем к деревне Кострома. Пора искать место для посадки: если пересечём водоём, догоняющие нас внедорожники с прицепами могут не успеть. Аэростат стремительно снижается. Первый шар садится вплотную к берёзовой роще. Мы приземляемся в нескольких метрах: корзина коснулась земли и, самортизировав, подпрыгнула вверх. Ещё немного свободного полёта - и мы уже почти твёрдо на земле, корзину наклонило на бок, сборщики шара поймали её, крепко схватив руками. Когда шар немного сдулся, нам разрешили выйти из корзины. Мы сели у самого истока реки Псёл, называемого Ключами.

«…И вот я среди друзей. Позади - все опасности, сомнения, муки отшумевшего боя.

Стоило оказаться в полном здравии на аэродроме, как всё пережитое забылось. Осталось только одно - инстинктивное, бездумное наслаждение жизнью. Я опьянён этим чувством, и окружающее кажется милым, хорошим, любимым, родным. А война? Просто не думается о ней, словно и нет её. Земля, тихий воздух, облака - всё радует и умиляет. И незнакомые люди кажутся давнишними друзьями.

Чёрный кузнечик, на лету ударившись в грудь, не чуя опасности, прилип к гимнастёрке. Я накрыл его ладонью и взял за длинные ножки.

- Попался!..

Стараясь вырваться, кузнечик неистово бьётся. Чёрная жёсткая одежонка раскрылась. Под ней - красное тельце, красные крылышки, всё напрягается, пружинится. Одну ножку он сумел освободить и, оставив в моих плотно сжатых пальцах вторую, сорвался и улетел. «Какой беспредельный инстинкт самосохранения!» - подумал я, невольно сравнивая борьбу кузнечика со своей борьбой в воздухе…»

Полнота жизни остро чувствуется во время полёта. Теперь мне легко понять людей, чьими сердцами завладело небо - аэронавтов, авиаторов, планеристов. Чувство полёта очаровывает. Оно похоже на состояние влюблённости - заставляет часто биться сердце, подкашивает колени, пьянит, кружит голову. Все жизненные неурядицы становятся мелкими и растворяются в бесконечных облачных небесах. И ведь у нас есть бесценная возможность ощущать эту полноту жизни в мирном небе, над мирной землёй. Благодаря солдатам, которые в июле 1943-го не позволили немецким войскам захватить Прохоровку, прорвать оборону советских войск и выйти на оперативный простор.

P.S. В тексте использованы фрагменты из книги воспоминаний лётчика, дважды Героя Советского Союза генерал-майора авиации Арсения Ворожейкина «Над Курской дугой».