Кому доводилось ездить по воронежской трассе, тот наверняка обратил внимание на скульптурную композицию у околицы села Бабровы Дворы, неподалёку от Губкина. Скульптор Анатолий Шишков изваял из меди памятник российским вдовам, вынесшим на своих плечах всю тяжесть Великой Отечественной войны. В центре композиции - скульптура высокой красивой женщины со скорбным лицом. Рядом - сын и дочь.

Разумеется, это собирательный образ русской женщины, вдовы солдата. Но есть у творения известного белгородского мастера реальный прототип. Это Мария Фёдоровна Хорхордина, умершая в 2010 году и не дожившая до своего 99-летия лишь несколько недель. Трагически рано ушёл из жизни и её сын. А дочь живёт в Старом Осколе и прекрасно помнит всё, что связано с её мамой. Наталья Андреевна Мерзликина (до замужества Хорхордина) рассказывает о той далёкой эпохе военного и послевоенного лихолетья, нелёгкой женской доле.

Мой милый, если б не было войны…

…Кружится пластинка, и в памяти звучит чудная песня прошлых лет в исполнении Валентины Толкуновой:

Я знаю, я до века
стала старой,
Но в этом, милый,
нет твоей вины.
Какой бы мы красивой
были парой,
Мой милый,
если б не было войны.

Они действительно были красивой парой: Андрей и Маша Хорхордины. Улыбчивые, добрые, всегда готовые отозваться на чужую боль, прийти на помощь. И не так важно, что муж - человек образованный, закончил Старооскольский педагогический техникум, преподавал в школе, а Мария - из многодетной крестьянской семьи (из одиннадцати детей девять выжили), была неграмотной. Молодые жили дружно. Он преподавал в начальных классах Коншинской школы, она работала в колхозе. Скоро у них родился сын, которого назвали модным тогда именем Арнольд, а в самом начале войны - дочь Наташа. Все мужчины села попали в один полк, который бросили на смоленское направление. И они - хлеборобы, животноводы, учителя - защитили Москву и Россию своими жизнями.

От Андрея пришло одно письмо, что их полк выступил на позиции, настроение боевое - врага побьём, дойдём до Берлина и скоро вернёмся домой… И всё - ни строчки, больше ни словечка...

Из сельчан, воевавших в том полку, вернулся один, ему повезло - ранили, отправили в госпиталь. Рассказал, как поначалу у защитников Москвы не хватало оружия: одна винтовка на двух человек. Он видел, как в той «мясорубке» Андрея накрыло взрывом снаряда, и больше ничего о судьбе земляка ему неизвестно, скоро его самого ранило осколком мины.
А Мария получила извещение, что её муж Андрей Хорхордин «пропал без вести». Только после войны, в результате многочисленных запросов пришла из военкомата справка, что Андрей умер в госпитале после тяжёлого ранения.

Горели крестьянские хаты

Вдова с двумя маленькими детьми перебралась к родителям в село Шорстово, тогда Баброводворский район, стали жить вшестером - с беженцами добралась до отчего дома и младшая сестра Марии. Село располагалось на холме - удобная стратегическая высота.

И при наступлении немцев за эту «высотку» развернулись такие бои, что Шорстово превратилось в огненный ад.
- Мама рассказывала, что мы от канонады прятались в какой-то яме, я, ещё грудничок, съёжилась в комок и только вздрагивала при каждом взрыве. Ничего этого, конечно, я не могу помнить, но до сих пор физически не выношу грохота пальбы и даже на праздничный фейерверк не хожу.

При артналёте один из снарядов угодил в их дом - старая бревенчатая хата занялась сразу, успели только через окно вытащить какой-то жалкий скарб. Стали спасать сарай - там хранились поделки Андрея. Он в свободное время увлекался лозоплетением: делал корзины, лукошки, севалки (ёмкости для семян на севе). Перед уходом на фронт аккуратно зашил свои поделки в холстину, сказал: скоро опять наступит мирная жизнь и всё это пригодится…

Из горящего сарая пытались спасти плетёные поделки Андрея и его книги. Неожиданно сзади подошёл эсесовец в чёрной форме. Штыком вспорол холстину, с любопытством разглядывал тома русской классики и тут же бросал их в огонь: сочинения Толстого, Тургенева, Некрасова. Только томик Пушкина избежал общей участи: «О, гут», - сказал фашист и отдал книгу.

В оккупации

В оккупации жизнь страшная. Голод, жить негде, ходили по чужим дворам - то там переночуют, то здесь. И люди, несмотря на лютую жизнь, делились последним: куском хлеба, картошкой. Благо ещё погреб во время пожара уцелел, там хранились кое-какие соленья да овощи.

Ночевать в чужих хатах опасно: всё забито немцами. А маленькая Наташка кричит день и ночь, воды-то горячей нет, сопрела вся.
- Мама меня качает на руках. Немец спрашивает: «Матка, почему не спишь?» - «Нет, пан, дитё кричит, вы её стрелять будете». Пришёл их врач, велел распеленать ребёнка, посмотрел и приказал хозяйке греть воду. А сам принёс мыло и детскую присыпку. После купания, мама говорила, я целые сутки проспала.

- Немцы разные были, - продолжает рассказ Наталья Андреевна. - Был случай, когда их комендант повесил двух мадьяров за мародёрство. А случалось, засекали сельчан до смерти за всякие провинности, особенно тех, кто отказывался работать на них.

Наконец в феврале 43-го немцев выбили из села. Им - шестерым погорельцам - дали старую колхозную хату. Маша с отцом чинили крышу, белили стены, вставляли стёкла. Ей Бог дал воистину золотые руки: всё умела - и прять, и ткать, и вязать, и вышивать. На одежду, вышитую её руками, в селе ходили любоваться. А уж в поле, на огороде не было ей равных. В доме всегда держали скотину: корову, поросят, овец, птицу - не было такой работы, с которой бы она ни справилась. Попросили её стать парикмахером в селе - пожалуйста, и это она умела…

Всем хороша молодая вдова, только больно сурово глядит и правду не боится никому в глаза сказать, будь ты хоть самый большой начальник. Потому, наверное, и не занимала никогда в жизни высоких постов.
- После гибели отца мама не только больше не вышла замуж, но и ни на одного мужчину не взглянула. Всю жизнь посвятила нам, - говорит Наталья Андреевна.

Вдовий платок

Сколько старую хату ни чини - толку не будет, надо ставить свой дом. Их семье начальство разрешило спилить несколько дубов в соседнем лесу - на постройку. Единственная тягловая сила - корова. На бурёнках тогда пахали, ведь ещё шла война. Запрягли Красулю в шаткую телегу, и Мария с отцом отправились пилить дубы.

С доверху набитой тележкой потащились назад в село. А дорога шла под гору, и корова не удержала тележку, брёвна покатились, Мария подскочила, пытаясь удержать груз, и тяжеленное бревно ударило её в бок. Как потом выяснилось, от удара у неё лопнул желчный пузырь.
Её едва успели довезти до Старого Оскола, здесь фронтовой хирург сделал операцию. Мария получила вторую группу инвалидности, запретили тяжёлые работы. Но в совхозе, да ещё сразу после войны, где найти лёгкую? Тем более нужно зарабатывать на семью хлебные карточки. Работала на току, в совхозе «Баброводворский»: подсыпала зерно, мешки таскала, а надо - шла свекловичницей или дояркой. Изо всех сил тянула семью, детей…

- Помню, как кончилась война, и фронтовики начали возвращаться в село, - говорит Наталья Андреевна. - Как сейчас вижу: чудный весенний луг в разноцветье трав, и мне навстречу идёт, прихрамывает солдат с шинельной скаткой.

«- Здравствуй, ты с фронта? - Да. - Ты, наверное, мой папа? - Я твой дядя. А ты почему одна бегаешь, курносая? - Из детского сада убежала, там нянька противная - больше ходить туда не буду». И действительно в детский сад ни разу больше не ходила - такая упрямая была.
Несмотря на все трудности, солдатская вдова одна подняла, воспитала детей. Сын выучился, со временем стал начальником цеха на Лебединском ГОКе. А дочь - моя собеседница Наталья Андреевна Мерзликина - закончила бухгалтерское отделение Губкинского горного техникума, работала главным бухгалтером на предприятиях - вместе с мужем-строителем объездила Север, Дальний Восток и Украину…

- Мама вышла на пенсию в 1966 году, но ещё долго работала в совхозе, когда там просили помочь. К сожалению, война, оккупация не проходят бесследно. Многие тогда надорвали здоровье. От сердечной болезни рано, в 58 лет, умер мой брат. С тех пор мама всегда носила чёрный платок, и, когда задумывалась, тень печали отражалась в её удивительно добрых, чистых глазах. Такой её и увидел однажды художник.

Сердце матери

В начале 80-х годов в Белгороде организовали встречу солдатских вдов, на которую пригласили солдаток со всех краёв нашей области. Была среди них и Мария Фёдоровна Хорхордина. Дорогих гостей принимало руководство области, города, были на этой встрече писатели, художники.

И там скульптор Анатолий Шишков заприметил красивую пожилую женщину со скорбным выражением лица - что ещё более подчёркивал чёрный вдовий платок, так негармонировавший со светло-серым (пошитым специально для праздников) костюмом. Мастер подошёл к руководителю Губкинского городского совета ветеранов Николаю Чуеву, тот познакомил их. Художник попросил разрешения посетить Марию Фёдоровну и дважды побывал у неё дома в Шорстово. Познакомился с детьми, долго беседовал, рассматривал альбомы с семейными фотографиями, делал какие-то зарисовки.

По инициативе Николая Чуева было принято решение именно на губкинской земле поставить памятник солдатским вдовам Великой Отечественной. Почему именно здесь? 9650 женщин Губкинского района не дождались мужей и сыновей с войны. И вся тяжесть военного и послевоенного времени легла на их плечи.

В канун 50-летия Великой Победы - 5 мая 1995 года - Мария Фёдоровна Хорхордина была первым гостем, а точнее - главным действующим лицом на празднике: открытии памятника солдатским вдовам. К тому времени она почти ослепла и плохо слышала. Но, прикрыв глаза, громким, ясным, удивительно молодым голосом она читала наизусть свои стихи.

Да, будучи неграмотной, она не могла их записывать, но запоминала наизусть и читала, когда её приглашали на праздники Победы в Белгород, на мемориал Прохоровского танкового сражения, в сельский Дом культуры. А её, надо отдать должное местным властям, не забывали - всегда присылали машину.

Я листаю тоненький, в бумажном переплёте, её единственный сборник стихов «А сердце матери поранено войной». Простые, щемяще нежные строки - конечно, о войне, вдовей доле, чудной природе родного края. Сами названия говорят за себя: «Солдатская вдова», «О матери и сыне», «Моя земля». Издать сборник помог Николай Яковлевич Чуев, с которым до сих пор дружит Наталья Андреевна и её семья.

Последние четыре года жизни вдова солдата жила у дочери в Старом Осколе. По-прежнему содержала свою комнату в чистоте и опрятности, была строга к себе и добра к другим, старалась поддержать близких. Почти невидевшая, полуглухая, она интересовалась всем, что происходило в стране, мире. Когда передавали новости, включала радио на полную громкость, обсуждала с домашними происходившие события. Равнодушной к окружающей жизни никогда не была.

- А ещё мама была религиозным человеком, радовалась от души, когда в Бабровых Дворах построили церковь. Была и на закладке её, и на открытии - в тот памятный день ей вместе с губернатором области Евгением Савченко поручили в первый раз ударить в колокол. Она дружила с нашим батюшкой, и он подарил ей икону Вознесения. Похоронили мы маму 28 августа 2010 года на городском кладбище - по-христиански… Я могу о ней рассказывать хоть целый день. Только вспоминая, плачу, вы уж извините…