Ему 88 лет. А он каждое утро выбритый, в отутюженном костюме и белоснежной сорочке с галстуком приходит на работу. У него прекрасная память, опубликовал семь книг и сейчас работает над восьмой «Что было, то было». Так что же было в жизни ветерана Великой Отечественной войны Дмитрия Тимофеевича Завидова?

Первомайцы

В чистом поле за большим селом Дегтянка Сосновского района - это на Тамбовщине - сорок семей единоличников построили свой посёлок. Выделились, так сказать, из общины. Дело было под праздник, и посёлок назвали Первое Мая. Поставили конюшню, коровник, свинарник, овчарню. Через три года купили двигатель-паровичок и молотилку: молотили снопы, рушили просо, мололи зерно. А ещё открыли в посёлке начальную школу-трёхлетку, где днём учили ребятишек, а вечером - взрослых.

- Моя мать там научилась читать-писать, а отец был грамотный, закончил три класса церковно-приходской школы, - вспоминает Дмитрий Тимофеевич.
Дмитрий - старший в семье, потом родились ещё четыре брата и две сестры - всего семеро по лавкам. После своей, поселковой, школы Дмитрий окончил семилетку в соседнем селе Екатерининское (семь километров туда и семь обратно, да всё пешком в любую погоду) и уехал в Тамбов - в железнодорожное училище, которое готовило кадры для местного вагоностроительного завода. Последний выпускной экзамен в этом училище сдал 20 июня 1941 года. И отправился домой порадовать родителей дипломом да новенькой формой. А через два дня первомайцы услышали по радио речь Молотова - началась Великая Отечественная война.
Выпускников училища назначили кондукторами - сопровождать эшелоны, мчавшие на запад солдат и военную технику, а на восток - эвакуированных и заводское оборудование. А вскоре Завидова вызвали в горком комсомола.
- На фронт хотите? - спросил секретарь с измученным от усталости лицом.
- С радостью, но у железнодорожников броня...
- Уладим, - сказал комсомольский вожак, протягивая Дмитрию бумагу и карандаш. - Пишите заявление.
«Горю желанием бить врага… Прошу отправить на фронт…». Эти строчки круто изменили жизнь юного железнодорожника.

В тылу врага

Второй запасной воздушно-десантный полк, учебный батальон. За плечами от подъёма и до отбоя вещмешок с восемью килограммами песка - для развития силы и выносливости. Бег по пересечённой местности, стрельба из всех видов оружия, прыжки с парашютом, уроки топографии и прочих нужных десантнику дисциплин, которые очень скоро пригодились на практике. 214-ю
десантную бригаду, в которую был зачислен Завидов, забросили в тыл немцам - в Спас-Демьяновский район Смоленской области. Первые дни бойцам продукты и боеприпасы сбрасывали с самолёта, а потом как будто забыли о десанте. Голодали, что у немцев отобьют, тем и питались. Бои за боями.

- По сути, мы превратились в самостоятельный партизанский отряд, фрицам покоя не давали: взрывали мосты, пускали под откос эшелоны, - вспоминает Дмитрий Тимофеевич. - Но нас становилось всё меньше. Что делать дальше, куда двигаться? Нас, ребят из взвода разведки, а я был помкомвзвода, вызвал комбат: нужен язык, причём офицер...
Пурга, мороз, степь. В поиск пошли впятером. Немец с Поволжья, комсомолец Саша Цвингер, в совершенстве знавший немецкий язык. Липич - парень из Горького, мог водить любую машину, трактор, мотоцикл, аэросани. Степан Тихонович Пархоменко из Днепропетровска, способный ударом кулака быка убить. Лахтиков, редкой смекалки человек. И командир разведгруппы - старшина Дмитрий Завидов.
Ночью на лыжах, как тени, подкрались к хутору: в одном доме свет, а во дворе стоят аэросани. Ага, значит, здесь не рядовые солдаты. Ворвались в хату: один немец купается в корыте, а другой поливает его из ковша. И тут хозяйка за плечики вносит в горницу… генеральский мундир. Вот это удача! «Упаковали» разведчики генерала и его шофёра, забросили на аэросани - и к своим.
- Там думали, что мы уже погибли, 11 дней в поиске были. Генерала удалось переправить на Большую землю. А мы от комбата получили четырёхсотграммовую банку тушёнки на пятерых, больше у него ничего не было.

Из окружения через линию фронта пробились всего 23 десантника. Дело было уже летом, а они в зимнем обмундировании, грязные, завшивленные. После бани, еды и наркомовских ста граммов Завидов проспал 18 часов, даже врача вызывали - не умер ли старшина… И долго ещё после войны эти люди дружили, ездили друг к другу в гости. Шутка ли выжить в том аду, где гибли девять из десяти человек. А Дмитрию тогда старшина Нечин (он погиб потом на Северо-Западном фронте) сказал: видно, мать за тебя крепко Богу молится - ни раны, ни контузии. Счастливчик. Да только ненадёжно солдатское счастье.
- Помню, приняли меня в партию, и я окрылённый, с новеньким партбилетом возвращался в часть. И попал под обстрел немецких реактивных миномётов, мы звали их «ванюша». Страшная вещь - столб огня, сжигающий всё на своём пути, - рассказывает Дмитрий Тимофеевич. - Но мы, десантники, неплохо постигли военную науку. Десять минут идёт обстрел, пять минут перерыв - немцы народ пунктуальный, а за это время меняешь позицию. Ну, я выждал десять минут и укрылся в заброшенном блиндаже. А туда ударил термитный снаряд. Меня спасло чудо: мина зацепилась за бревно перед блиндажом и отрикошетила в сторону.
Другая мина своим осколком ударит старшину Завидова. Но это будет позже…

Встречи и расставания

На фронтовых дорогах судьба подарила ему встречу, которая изменила всю оставшуюся жизнь. Он хорошо помнит тот день: 7 сентября 1943 года. Их десантный гвардейский полк был переброшен на Степной фронт, развернувшийся тогда в наших краях. Возвращаясь с задания, Дмитрий догонял свою часть. Из Ржева до Слатино (под Харьковом) ехал по железной дороге, на открытой платформе, вместе с гражданскими, которые возвращались из эвакуации в родные края - немца после Курской битвы погнали на запад. Ночью боец в летней форме сильно продрог. И тут кто-то из соседей протянул ему телогрейку. Оглянулся - девушка. Познакомились: Маша Григоренко, из села Головчино Грайворонского района, сирота, живёт с тёткой. Проговорили всю дорогу. А на прощанье пообещали писать друг другу.
Казалось бы, незначительный эпизод большой войны. Но, забегая вперёд, скажу: они действительно долго переписывались, а в 1946 году Маша приехала к нему в Москву, где Дмитрий учился. Они поженились и прожили душа в душу много лет, до тех пор, пока смерть не разлучила их: 12 лет назад Мария Михайловна умерла…

Но пока война и смерть витает над Завидовым совсем рядом. В боях под Кривым Рогом в октябре 1943-го его тяжело ранило: осколок мины впился в грудь. Врачи опасались за его жизнь, думали, не сдюжит солдат. Но Дмитрий выжил, хотя выздоровление шло трудно и долго: до конца февраля 44-го.
- В десант я уже не попал по здоровью, а за мой красивый почерк предложили мирную должность начфина батальона аэродромного обслуживания. Их начфин погиб под бомбёжкой, - рассказывает Дмитрий Тимофеевич. - Попробовал, ну, не моё это дело - финансы. Пишу рапорт за рапортом, прошусь в боевую часть. И нашли мне службу посерьёзнее - опять в тыл к немцам ходить…
Отправили старшину Завидова в отдельную техническую эвакуационную роту. Оказывается, были такие подразделения, которые буквально под носом у немцев вытаскивали с оккупированной территории наши подбитые самолёты. Или в крайнем случае забирали с них приборы, представлявшие интерес для врага.
- Дело нелёгкое, сначала надо определить хотя бы приблизительно радиус поиска, возможность подхода к объекту, способ эвакуации и прикрытия при отходе, - продолжает Дмитрий Тимофеевич. - В роте были две трофейные машины «Ганза» с подъёмными механизмами, их мы использовали как тягачи.
Семь раз ходил старшина Завидов с группой в тыл к немцам, вытаскивая или уничтожая наши упавшие самолёты. А в феврале 1945-го произошла у Завидова загадочная встреча. Его вызвали в отдел контрразведки СМЕРШ, где капитан долго с ним беседовал, особенно интересуясь - до мельчайших деталей - его действиями в тылу врага.

Старшина Завидов вернулся к месту службы и уже начал забывать об этой встрече. А потом был поверженный Берлин - пришла Победа! И приказ Верховного Главнокомандующего: в первую очередь демобилизовать из армии учителей, шахтёров, железнодорожников, солдат и офицеров, имеющих два и более ранения. Завидов подходил по всем статьям: бывший железнодорожник, дважды ранен. Он уже написал домой, мол, встречайте бойца. И тут в часть пришла радиограмма - его вместе с командиром вызывают в главное управление
контрразведки СМЕРШ…

Школа «призраков»

В школе третьего главного управления МГБ СССР в Москве Дмитрий Тимофеевич Завидов проучился два года. Изучали общественные науки, юриспруденцию, криминалистику, психиатрию и спецдисциплины - три Д. Мой собеседник поясняет: Д-1 - это разведка и контрразведка капиталистических стран, Д-2 - советская разведка и контрразведка и Д-3 - методы работы органов госбезопасности зарубежных стран. До обеда лекции, причём никаких учебников. После занятий конспекты сдают в спецбиблиотеку. После обеда - самоподготовка. И жесточайшая конспирация.
- Именно в этой школе, - говорит Дмитрий Тимофеевич, - я на всю жизнь уяснил ряд жизненных правил, без которых не может обойтись любой порядочный человек. Скажем, пообещал - сделал, а не можешь - не обещай. Никогда не опаздывай на встречу. Казалось бы, простые истины, но как часто люди о них забывают!..
Молодой офицер получил направление в Пинскую область - была такая до 1954 года в Западной Белоруссии. Следователь Завидов за семь лет службы успешно провёл 111 дел. Воспоминаний хватит на целую книгу. Упомяну лишь о наиболее ярких эпизодах его деятельности.

В пинских болотах

По словам моего собеседника, в начале 50-х в Западной Белоруссии - краю озёр, болот и глухих лесов - советская власть была только днём. А ночью хозяйничали банды немецких недобитков и дезертиров. Звучали выстрелы, погибали коммунисты и советские активисты, горели дома.
Одно из первых дел, которые вёл следователь Завидов - о палаче и предателе, пособнике немцев Герцике. Говорят, что наша страна не готовилась к войне с фашистской Германией. Но это ошибочное мнение. Партийная организация Сталинского района готовилась для подпольной работы, заранее были оснащены три партизанских базы: основная, резервная (о ней знали только двое: первый секретарь райкома и председатель райисполкома) и лечебная. Но в числе подпольщиков оказалась паршивая овца - санитарный врач района Герцик. Дезертировал, попал к немцам и выдал всех подпольщиков, кого знал. У новых хозяев выслужился до командира роты «зелёной полиции» по борьбе с партизанами. Пытал, казнил, преследовал…
Отступая с немцами, Герцик попал в американскую зону оккупации, и союзники отпустили его на все четыре стороны. Перебрался в Латвию, осел там по чужим документам, женился. А попался на пустяке: был задержан милицией за хулиганство, его, как положено, дактилоскопировали, и выяснилось, что мирный обыватель на самом деле матёрый фашистский прихвостень, который находится во всесоюзном розыске. Герцика этапировали в Пинск, его уголовное дело расследовал Дмитрий Завидов. Суд приговорил предателя и палача к расстрелу.
Занимательную историю рассказал Дмитрий Тимофеевич, связанную с ещё одним «призраком» из военного прошлого. В лесу патруль наткнулся на вооружённого человека. Задержанный охотно беседовал со следователем Завидовым на любые темы, но ни в чём криминальном, кроме ношения оружия, не признавался. Однажды речь зашла о Польше, поляках и старинном городе Ченстохове в Катынском воеводстве - Завидову случилось бывать там, а подследственный, как оказалось, оттуда родом. И на этой сентиментальной ноте он начал рассказывать о себе.
Папина, так его настоящее имя, в 16 лет, ещё до войны, зарубил топором полицейского. Немцы, в 1939 году оккупировавшие Польшу, выпустили преступника из тюрьмы и завербовали его. Он стал карателем, преследовал и казнил своих соотечественников. В 1945-м
бежал с немцами, попал в американский фильтрационный лагерь, где союзники его перевербовали. Полгода обучался в Алжире, привыкал к мирной жизни, а потом в Италии «вступил» в польскую освободительную армию, и под этой легендой был заброшен в Западную Белоруссию. Добрался до Минска, где вышел на связь с резидентом - бывшим офицером Абвера. И получил задание создать банду диверсантов, но не успел, так как его задержали.
Матёрого убийцу и американского шпиона захотел увидеть министр МГБ Белоруссии, друг самого Берии генерал-лейтенант Цанава. Дмитрий Тимофеевич привёз арестованного в Минск, сдал в управление, а сам поселился в гостинице. Но на следующий день его срочно вызывают в МГБ: американский шпион отказался от своего признания. Министр в ярости, мол, если подследственный не подтвердит своих показаний - его отпустить, а следователя, который вёл дело, - на его место!
- Вызываем Папину на допрос: что ж ты от собственных слов отказываешься, самого министра «послал», - с улыбкой рассказывает Дмитрий Тимофеевич, хотя в то время ему было ой как не до смеха. - А Папина в ответ: «Да ваш министр сявка, не умеет с людьми разговаривать! А я - агент высокого класса! Ладно, для тебя, Тимофеевич, всё повторю». И подписал каждый лист показаний.
- Тогда, - продолжает Дмитрий Тимофеевич, - меня вызвал министр. Кабинет длиной метров тридцать, за столом - чернявый коротышка, почти карлик. Ножки кресла специально наращены, чтобы хоть голова из-за стола была видна. Ему подают протокол допроса Папины. С сильным грузинским акцентом спрашивает: «Что это за игры - то шпион признаётся, то не признаётся?».
Дмитрий Тимофеевич прямо ему и выложил, в чём причина. Тот жмёт кнопку вызова, и в кабинете появляются два офицера. Бросает в ярости: «На
гауптвахту его, за оскорбление генерала!».
А на следующий день Завидова снова вызывают к министру. Всемогущий Цанава сменил гнев на милость:
- Ты в десанте воевал, награды имеешь, ранения. Молодец, кацо, я тебе премию выписал - две тысячи рублей, но наказание не отменяю.
А в Пинске недоумевали, мол, что ты, Завидов, там натворил, сам министр тебя то на гауптвахту посадил, то премию выписал? Рассказывай…

Под прикрытием огня

Семь лет гонялся Дмитрий Завидов по пинским лесам и болотам за диверсантами, дезертирами и бандитами всех мастей. Однажды опергруппа: майор, следователь Завидов и сержант - возвращались на машине в Пинск после следственного эксперимента. Заночевали на отдалённом хуторке. Ночью стук в дверь, майор подошёл: «Кто там?» - «Откройте, надо поговорить с паном офицером!» - «Приходите завтра в управление, там поговорим…». А в ответ автоматная очередь.
- Поняли, что это банда, начали отстреливаться, а бандиты подожгли избу, - рассказывает Дмитрий Тимофеевич. - Под прикрытием дыма сержант Подкасик выбрался в окно, отбежал к лесу и открыл автоматный огонь по бандитам, имитируя подоспевшую помощь. Те вступили в перестрелку с «подкреплением», а мы сначала эвакуировали хозяев, а потом сами, отстреливаясь, ушли в лес…
Когда добрались до Пинска, там уже их оплакивали - кто-то сообщил, что опергруппу сожгли живьём. Отрыдав, Маша сказала: «Ты четыре года на фронте и семь здесь воюешь, у нас сын и дочь. Всё, терпение моё кончилось - уезжаем ко мне на родину! Что ж, что офицер, ты дважды ранен - комиссуют. Пусть ты лучше конюхом будешь работать, зато живой останешься».
18 марта 1954 года семья Завидовых переехала в только что созданную Белгородскую область.

И снова на посту

Ровно 22 года Дмитрий Тимофеевич отдал оперативно-следственной работе в Белгородском УВД. И хотя с таким беспределом, как в послевоенной Западной Белоруссии, он здесь не сталкивался, ему, как правило, поручали самые каверзные, сложные дела. К примеру, он вёл нашумевшее в своё время дело о махинациях вокруг областной футбольной команды «Котельщик» (тогда на эту тему журнал «Крокодил» разразился большим фельетоном «Сага об офсайдах»).
Он расследовал уголовное дело о поддельных печатях на водительских удостоверениях целой армии шофёров, переброшенных с Куйбышевской ГЭС на строительство Лебединского ГОКа. Дважды Завидов выезжал в Куйбышев в командировку, пока распутал это дело: разжалованный начальник милиции вместе с одним рецидивистом подделывали удостоверения и печати - завышали, за деньги, разумеется, водительский класс. За блестяще проведённое дело министр внутренних дел СССР наградил Дмитрия Завидова именными часами.
В сентябре 1976 года Дмитрий Тимофеевич вышел на пенсию, но не прервал свою трудовую деятельность: изменилось место работы, но не её суть. Из органов внутренних дел перешёл в областной комитет народного контроля. Работал там до 1990-го, пока новая верховная власть эту службу, стоявшую на защите госсобственности, почему-то упразднила.
- Мы спокойно, планомерно делали то, о чём сегодня трубят во всех СМИ - боролись с коррупцией, с расхитителями народного добра, - говорит Дмитрий Тимофеевич. - И, поверьте, нас боялись больше, чем милицию и даже партийные органы. Причём о принятых мерах, наложенных взысканиях, конкретных виновниках тут же сообщали газеты - это была гласность. По моим делам наказали многих руководителей, но никто не держит на меня обиды, потому что ко всем относился по-человечески. Если кто-то не виноват, требовал снять с него взыскание. Старался, если можно, помочь, подсказать…
С 1992 года Дмитрий Тимофеевич возглавлял юридический отдел комитета по управлению госимуществом, потом был заместителем начальника правового управления аппарата администрации области. Последние годы - консультант по правовым вопросам аппарата губернатора области. За это время ему удалось выиграть иски и тем сохранить для области более полутора миллиардов рублей в деньгах и не менее, чем на два миллиарда
рублей имущества.
А к его боевым наградам: ордену Красной Звезды, двум орденам Отечественной войны I и II степени, медалям «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Праги», «За взятие Берлина» - присоединились почётные грамоты, благодарности губернатора области и медаль ордена «За заслуги перед Землёй Белгородской».
В 2003 году он уже решил: хватит, пора и честь знать. И ушёл на заслуженный отдых. Но в августе 2005 года руководство области попросило его вернуться, помочь в очень сложном и проблемном деле, связанном с судебной тяжбой в Москве.
- Но как только почувствую, что уже не нужен или здоровье сдаёт, тут же уйду! - говорит Дмитрий Тимофеевич.
Кстати о здоровье. Я поинтересовался, как ему удаётся сохранить в столь преклонном возрасте завидную трудоспособность. Двенадцать лет как он живёт один и отказывается от помощи детей и внуков (а у него уже и правнуки подрастают). Сам убирает, стирает, готовит…
- А я и сам не знаю, - улыбается мой собеседник. - Не переедаю, почти не пью, с 1952-го
не курю. Только года два назад оставил дачу. И потом - я всю жизнь помогал во всём моей Маше. Она постирает - я бельё выношу на улицу вешать. Мужики меня даже подкаблучником звали, а соседки завидовали Маше. Люблю сам всё делать: сил пока хватает.