Сегодня в Белгороде осталось совсем мало старожилов, которые помнят страшную трагедию в селе Пески (Михайловка). Согласно «Акту о зверствах немецко-фашистских оккупантов в городе Белгороде», составленному 14 ноября 1943 года специально созданной комиссией, в сараях камышитового завода за Северским Донцом фашисты расстреляли и сожгли заживо «свыше 1700 ни в чём не виновных советских граждан». Правда в последние годы некоторые краеведы пытаются оспорить эту цифру, которую, по их мнению, значительно завысили по «идеологическим соображениям», но свои предположения не подтверждают никакими архивными документами. Песчанская трагедия осталась в памяти старожилов. И очень жаль, что молодое поколение белгородцев почти ничего не знает о ней.

Это дети мои горят!

…Это произошло 5 февраля 1942 года. К чудовищной акции гитлеровцы и полицаи тщательно готовились. Комендант Белгорода Зауэр отдал распоряжение свозить в село Пески местных жителей, содержавшихся в белгородском концлагере. Ранним утром к старинному дому на углу улицы Бакунина (ныне 50-летия Белгородской области) и Ворошилова (ныне проспект Славы), где находился один из главных фашистских застенков - «кацет», начали подъезжать грузовые машины. Во дворе собралось много фашистов и полицаев с собаками. Из подвалов они начали выводить заключённых. Люди кричали, плакали, предчувствуя беду. Фашисты торопились, натравливали на них собак и загоняли в кузова машин.

В этой страшной тюрьме содержалась и Тамара Савицкая с малолетним сыном. Эта русская женщина была замужем за евреем Семёном Лившицем. В 1937 году у них родился сын Лёва. Проживали они в центре города на улице Красина (ныне Чумичова).

Когда в октябре 1941 года фашисты заняли Белгород, семьи евреев были взяты на особый учёт. Однажды поздно вечером в дом нагрянул полицай Мамаев с напарником. Семёна дома не было. Тогда полицаи арестовали его жену с четырёхлетним сыном и бросили в подвал кацета. Фашисты обещали Тамаре сохранить жизнь, если она откажется от сына, но она с негодованием отвергла такое предложение.

Когда гитлеровцы начали загонять людей в машины, к воротам тюрьмы подбежала пожилая женщина. Это была мать Тамары. Она попыталась подойти к дочери и внуку, но фашист оттолкнул её прикладом автомата. Машины тронулись. Мать Тамары бросилась за ними. Падая в снег, поднимаясь и снова падая, она продолжала бежать за машинами, пока они не скрылись из виду.

Машины направились к расположенному за Северским Донцом небольшому предприятию по переработке камыша. Прибыв на место, полицаи прикладами стали выталкивать людей из машин. У сараев камышитового завода уже было много людей. Сюда фашисты согнали жителей сёл Пески (Михайловка), Дальние Пески, Пушкарное, Супруновка и Старый город. В толпе обречённых на мученическую смерть были в основном старики, подростки, женщины с маленькими детьми, тяжелораненные военнопленные и больные. По приказу гитлеровцев полицаи выводили из общей массы людей группы по 50-60 человек и заставляли их на морозе раздеваться догола. Шестерым мужчинам фашисты приказали сносить одежду в кучу, затем их тоже заставили раздеться и стать в одну из групп. С помощью собак стали загонять людей в сараи. Тех, кто сопротивлялся, пристреливали на месте. По переполненным людьми сараям фашистские изверги открыли огонь.

Раздались душераздирающие крики и плач. От тесноты убитым некуда было падать. Они стояли прижатые теми, кто ещё был жив. Матери своими телами прикрывали детей в надежде, что спасут их от пуль и после расстрела кому-нибудь из них удастся выбраться из этого ада. Но не спасся никто. Заколотив досками двери, полицаи облили сараи нефтью и подожгли.

На противоположном берегу Северского Донца стояла убитая горем мать Тамары, которую фашисты не пустили через мост. Увидев огромное пламя за рекой, она в исступлении закричала: «Это дети мои горят!». И потеряла сознание…

Чёрный дым

На следующий день гитлеровцы пришли на место своего злодеяния. Они увидели, что многие трупы не догорели, принесли на пожарище резину, разбросали по грудам тел, облили бензином и подожгли. Несколько суток горели резина и трупы. Над городом и близлежащими селами стоял чёрный дым и удушливый запах сожжённых тел.

На судебном процессе по делу над изменниками Родины, состоявшемся в Белгороде в 1959 году, Ковалевский, проходивший как свидетель, показывал: «Мы вырыли большую яму и сбрасывали туда обгоревшие трупы, головы, ноги. Потом всё это зарыли».

Рабочий «Горводсвета» Семён Михайлович Хаврах был арестован полицаем Федоровским и разделил участь сожжённых на камышитовом заводе. Его дочь Нина Семёновна, с семнадцати лет воевавшая на фронте, узнала подробности гибели отца только в 1959 году во время суда над полицаями.

В Государственном архиве Белгородской области хранится документ «Список белгородцев, сожжённых на камышитовом заводе во время немецко-фашистской оккупации». В нём перечислены 90 человек - только жители города Белгорода. Евреев убивали семьями. В скорбном списке - супруги Бронштейн, семья Шнайдерман из шести человек и другие.
Оккупанты не жалели ни женщин, ни детей. В пламени сараев камышитового завода сгорели вместе с матерью Пелагеей Михайловной Борзовой её трёхлетний сын Боря и пятилетняя дочь Маша; Валентина Варшавская с двумя детьми; семья Якубович: 28-летняя Александра, 16-летняя Надежда, 14-летняя Лида, 9-летняя Тамара и двухлетний Витя; многие другие женщины, дети и старики.

В числе сожжённых на камышитовом заводе были также сельские жители Белгородского района, военнопленные и беженцы. Их фамилии, к сожалению, остались неизвестными.

В Песках или Старом городе?

В 1960-1980-х годах общественность Белгорода, ветераны Великой Отечественной войны, старожилы неоднократно обращались в областные газеты и на радио с просьбой увековечить память белгородцев, сожжённых в сараях камышитового завода. Их просьбы рассматривались в горкоме КПСС и горисполкоме, принимались различные решения, но памятник на месте трагедии так и не был установлен. На братской могиле у Дворца культуры «Юбилейный» в 1985 году, к 40-летию великой Победы, был установлен новый памятник советским воинам, похороненным здесь, и, как с тех пор стали объяснять в Белгородском областном отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, автор монумента запечатлел в лицах воинов скорбь не только по погибшим однополчанам, но и по мирным жителям, сожжённым в сараях камышитового завода. Конечно же, такое надуманное увековечение памяти жертв трагедии вызывало лишь недоумение.

Но вот в 1997 году, накануне 9 мая, по Белгородскому радио сообщили, что в День Победы в Старом городе на улице Речной состоится открытие часовни-киота Казанской Божией Матери в память мирного населения, сожжённого на камышитовом заводе. В назначенный день я сел в автобус и поехал до остановки «Завод пластмасс». От старых краеведов я знал, что камышитовый завод находился на территории современного завода по переработке пластмасс (ныне завод «Очаково», который, по иронии судьбы, выпускает солод для пива). Добравшись до завода, с удивлением обнаружил, что здесь никого нет, как нет и самой часовни. Расстроившись, пошёл обратно на остановку, чтобы ехать домой, но по дороге встретил празднично одетых людей. Спросил у них, почему не состоялось открытие часовни. Мне объяснили, что открытие будет, но не здесь, а на улице Речной, в нескольких километрах отсюда.

Через час я был у часовни. Митинг уже начался. Выступал мэр города Георгий Голиков, ветераны Великой Отечественной войны, старожилы. Они говорили о нашем святом долге сохранить память о тех, кто был заживо сожжён на камышитовом заводе пятьдесят пять лет назад. Звучала траурная музыка. Настоятель Николо-Иоасафовского собора протоиерей Леонид Константинов освятил новую часовню с табличкой, напоминавшей о том, что часовня поставлена в память о сожжённых мирных жителях.

Когда митинг закончился, люди ещё долго не расходились. Я спрашивал пожилых местных жителей: «Почему часовню установили здесь, а не на месте расстрела и сожжения?». Они соглашались с тем, что часовня поставлена не на том месте, но объяснить, почему именно здесь, в Старом городе, а не на месте трагедии, в Песках, не могли. Один мужчина предположил, что, видимо, архитекторам просто приглянулась эта площадка, и ничего лучше они не нашли. Пожилая женщина рассказала о том, что за Северским Донцом раньше было два камышитовых завода - один в Старом городе, другой - в Песках (Михайловке). «Наверное, просто перепутали и вместо Песков поставили в Старом городе», - с сожалением заметила она. Все старожилы, к которым я обращался с вопросом, однозначно утверждали, что трагедия произошла в Песках, там, где завод пластмасс, и недоумевали, почему часовню установили в Старом городе.

Сегодня уже мало кто из белгородцев знает подлинное место трагедии, произошедшей в начале февраля 1942 года. И пока ещё живы немногочисленные свидетели тех событий, просто необходимо исправить ошибку и установить памятный знак именно на том месте, где в сараях оккупанты и полицаи заживо сжигали людей.

А как же быть тогда с часовней-киотом Казанской Божией Матери? Да как и раньше! Приходить к ней и молиться. За полтора десятка лет часовня стала достопримечательностью этого микрорайона. Пусть она и останется как памятник старогородцам, погибшим во время немецко-фашистской оккупации. Вот только табличку с надписью, что часовня воздвигнута в память о сожжённых на камышитовом заводе, нужно, конечно, убрать.

…70 лет прошло со дня злодеяния гитлеровских захватчиков, но мы до сих пор не знаем всей правды о нём. Хочется верить, что в недалёком будущем на территории бывшего камышитового завода в бывшем селе Пески, именно там, где сожгли ни в чём не повинных людей, будет установлен памятник жертвам этой страшной трагедии.