На редакционном «гостевом диванчике» в этот раз согласился посидеть человек известный не только на Белгородчине: Александр Викторович ОРЛОВ - председатель совета директоров агрохолдинга «БЭЗРК-Белгранкорм», почётный гражданин Белгородского и Ракитянского районов. Он поднялся в нашу редакцию, на третьем этаже Дома печати, и сказал: спрашивайте, на все вопросы отвечу.
И мы стали спрашивать…

Колбаса без химии

- Александр Викторович, когда наши журналистки узнали, что вы придёте в редакцию на «гостевой диванчик», то отреагировали примерно так: «А, это тот, у кого синтетические куры!». Они правы?
- Это заблуждение. Вот говорят: домашняя курочка. На Западе, да и в России вошёл в моду так называемый зелёный брэнд. Но кто может гарантировать, что домашняя курочка, выращенная якобы на вольных полях и хлебах, действительно лучше нашей? Это первое. И второе. Часто у нас птицу покупают, осмаливают и перепродают под видом домашней.

А если говорить по сути, то мы работаем по принципу «от поля до прилавка». У нас собственное зерно, в кормах: пшеница, кукуруза, соевый шрот и белково-витаминные добавки. Попутно замечу, что в нашей области категорически запрещено применять генномодифицированный шрот. Всё!
Да, мы птицу лечим. До двадцатого дня от рождения применяем антибиотики и вакцины. Обойтись без этого невозможно. Птица забивается на сороковой день. Последний срок применения антибиотика - восемь дней до забоя.
- У вас неплохая колбаса, вы, наверное, туда химию для вкуса добавляете?
- Не добавляем. Мы не хотим использовать всевозможные добавки, тот же растительный белок. Будем больше делать птичьих колбас, ведь мясо птицы само по себе дешевле. Это тоже будет натуральная продукция.

Запахи в «рубашке»

- Помнится, вы как-то говорили о планах по переработке отходов. Что-то уже сделано?
- Если говорить о переработке помёта в качестве альтернативного источника энергии, то здесь пока идут переговоры. Завод по утилизации 340 тонн отходов в сутки - это часть комплекса по глубокой переработке птицы. Весь комплекс обойдётся нам в 4,5 миллиарда рублей, он помимо завода по утилизации отходов включает склады для дозаморозки и хранения мяса на 5 тысяч тонн и, собственно, сам завод мощностью 12 тысяч голов птицы в час. Это будет самое современное производство.
- Где планируете строить комплекс?
- В Ракитянском районе - в зоне сосредоточения многих наших промышленных объектов. Две бойни там уже есть, это будет третья. Завод по санитарным нормам расположили на расстоянии в километр от жилья, перерабатывать будем не только отходы производств нашего холдинга, но и других предприятий области. Там предполагается применение технологии законченного цикла - без всяких выбросов и сбросов, даже запахи будут поглощаться через специальные «рубашки». Подобный завод мы видели в Дании, датчане нам его и строят.
А завод по забою птицы будет сертифицирован по евростандартам. Я надеюсь, что после его запуска мы без проблем сможем экспортировать свой продукт в Западную Европу. Российский рынок мясом птицы практически насыщен, в прошлом году произведено 2 миллиона 900 тысяч тонн в убойной массе. А реальное потребление в стране - около трёх миллионов тонн. Пока уровень доходов населения не позволяет потреблять больше. Для Евросоюза мы будем, вероятно, поставлять филе и крылышки, для Азиатского региона (Индия, Китай) - заморозку, красное мясо, лапы. Естественно, в числе наших покупателей и страны СНГ.
- Сегодня модно говорить об инновациях, а что делается у вас в этом направлении?
- Вся наша технология и выживание в конкурентной борьбе связаны с инновациями. Мы применяем самые современные технологии. Сами не разрабатываем, берём тот «велосипед», который сделали другие, садимся на него и едем. Думаю, благодаря инновациям мы выживаем в конкурентной борьбе.

Ужасный кризис

- Как вы думаете, не грозит ли нам в связи с «перезагрузкой» отношений с США массовое возвращение в Россию «ножек Буша»?
- Думаю, к старому возврата не будет. Россия затратила много средств, чтобы возродить животноводство и, в частности, птицеводство. И субсидии мы получали, и дотировались ставки рефинансирования - государство вложило серьёзные деньги. И чтобы вот так в одночасье всё обрушить… У нормальных людей такого не должно случиться. Хотя в прошлом году мы пережили ужасный кризис. Если в 2008-м попали в кризис банкиры, нефтяники, газовики, то сельское хозяйство в такой дыре оказалось в 2010 году. Тут сошлись три фактора: экономический кризис, аномальная жара, вызвавшая резкий рост цен на корма, и непродуманная политика по импорту. В четвёртом квартале 2009 года завезли половину годовой квоты импортного мяса, естественно, практически всё оно реализовывалось в 2010 году. Эта ситуация очень давила на рынок.
К тому же рост тарифов ЖКХ отнял у населения часть средств, снизил покупательскую способность. Мы это почувствовали. Судите сами: прежде мы получали более миллиарда рублей чистой прибыли в год и нормально себя чувствовали. А в 2010 году при росте объёмов производства, при новом комплексе, построенном в Новгородской области, мы получили всего 874 миллиона рублей, хотя рассчитывали получить более двух миллиардов. А инвестиционных расходов у нас было более трёх миллиардов рублей.

Жизнь распорядилась по-своему

- Александр Викторович, а как вы оказались в «птичьем» бизнесе?
- Четырнадцать лет назад Евгений Степанович Савченко одобрил мою просьбу стать генеральным директором Белгородского экспериментального завода рыбных комбикормов. До этого я работал на витаминном комбинате в должности заместителя директора по экономике и маркетинговым ресурсам. Но не сошлись по некоторым позициям с бывшим директором, пришлось уйти. Завод рыбных комбикормов был на грани остановки. Он производил корма, и в первую очередь - для прудового карпа. Но рынок к 1997 году разрушился, все кормили рыбу всякими отходами, спрос на комбикорма прекратился. В 97-м завод произвёл всего 36 тысяч тонн комбикорма. А сегодня мы в месяц столько делаем на тех же площадях.
Словом, нужно было выживать. Если рыбный корм никому не нужен, значит, надо производить то, что понадобится потребителям. В животноводстве стоимость корма составляет 60 процентов всех затрат. Это не просто зерно или отруби, это сбалансированный по всем составляющим продукт: по энергии, протеину, аминокислотам и так далее. Занялись кормами для животноводства. А в феврале 1998 года Василий Николаевич Усов - известный сегодня в области человек, лауреат премии В.Я.Горина - пришёл ко мне и говорит: кормов нет, последних свиней забили, остались только свиноматки, дайте комбикорм. Я говорю: так просто мы дать не можем, а давайте интегрироваться. Если мы будем делать комбикорм, то должны отвечать за конечный результат. Таким образом, свиноводческий комплекс «Родина» - первое предприятие, которое вошло в будущий агрохолдинг.
А к этому времени были введены зерновые векселя, которые дали толчок развитию животноводства. Денежные отношения только складывались, а вексель позволял обменивать зерно на корма, на свиней, птицу и таким образом развязывать неплатежи. Мы участвовали в этой схеме. В сентябре 1998 года к нам пришёл директор с Яснозоренской птицефабрики и тоже говорит: всё, остановились, кормов нет. Мы и их взяли. И с этого всё началось.
- Формирование вашего холдинга совпало по времени с финансовым кризисом 1998 года. Он сильно помешал?
- Наоборот - помог. Кризис стимулировал импортозамещение. В результате - толчок для резкого роста. Потом мы пошли семимильными шагами. Европейский банк реконструкции и развития выдал нам первые полтора миллиона евро. Реконструировали комбикормовый завод, провели реконструкцию бывшего спецхоза «Родина». Затем была поддержка области, Сбербанка и других банков. В 2000-2001 годах холдинг стал набирать серьёзные темпы, банкиры нам поверили. А когда начали реализовывать национальные проекты, нам совсем развязали руки.
- Вы когда-нибудь думали, что будете заниматься птицеводством?
- Когда был студентом, а я окончил экономический факультет Воронежского госуниверситета, не думал, что стану этим заниматься. А потом жизнь распорядилась по-своему и, чтобы дело не страдало, пришлось вникать во все тонкости птицеводства. Хоть и есть узкие специалисты, но и мне нужно понимать, чем я занимаюсь.

Сало ем, но в меру

- Что мы всё о птице! Поговорим о свиньях. У вас крупное производство?
- Свиноводство - это наше второе направление. В прошлом году произвели 24 тысячи тонн свинины. Но вы знаете, в каких условиях мы работаем? Если сегодняшние свиноводческие гиганты построили свои комплексы с нуля и по современным европейским технологиям, то у нас только один такой комплекс. А всё остальное - бывшие хозяйства 30-35-летней давности, построенные по тогдашней итальянской технологии. Она более затратная. В наши старые цеха мы не можем поставить скот современной генетики - им не позволит выжить ветеринарный фон, который скопился там за годы эксплуатации.
Старые производства пока закрывать не собираемся, у нас хорошая бойня и глубокая переработка свинины. Вкладываем небольшие деньги в поддержание производства свинины и его реконструкцию. Сейчас строим в Нижних Пенах современный комплекс на 12,5 тысячи тонн. В этом году ставим задачу произвести 30 тысяч тонн свинины, а в следующем - выйти на 40 тысяч тонн.
- А вы сало едите?
- Ем, но в меру. Особенно люблю солёную грудинку.
- Это правда, что для получения прослоек в сале свиней истязают?
- Ни в коем случае! Это специальная беконная порода. У нас трёхпородное скрещивание: дюрок, крупная белая и ландрас. Эти три породы составляют основу европейского свиноводства. В зависимости от того, каких качеств - сальных или мясных - мы хотим достичь, этими тремя породами и манипулируем. Плюс работаем с кормами. И никого не истязаем.

Вернулся в общий зал

- Вы завтракаете дома?
- Если я в Белгороде, то завтракаю дома. Жена мне утром готовит кашу, что-нибудь растительное, орешки, чай. А если в Ракитном, то могу поесть чего-нибудь мясного.
- А обедаете где?
- В столовой. У нас очень хорошая заводская столовая. Обед стоит от 30 до 70 рублей. Только натуральные продукты собственного производства. Я люблю наши котлеты из филе с гречкой, рисом.
- Вы обедаете в отдельном зале?
- В общем. Было время - обедал отдельно. Но люди стали жаловаться на качество блюд. Я вернулся обедать в общий зал, и качество улучшилось.
- А ужинаете чем?
- По-разному. Вечером бывает много встреч. То в кафе, то в ресторанах. Когда никуда идти не надо - дома. К сожалению, по вечерам иногда переедаю.
- Но утром, конечно же, зарядка?
- Стыдно, но - нет.
- У вас два дома?
- В Белгороде - квартира, в Ракитном - дом. Мне больше нравится в доме, он небольшой, деревянный, уютный.
- А семья большая?
- Жена Татьяна Алексеевна и дочь Екатерина. Дочь уже взрослая, окончила университет, кандидат экономических наук, работает в нашей компании директором по корпоративному управлению. К сожалению, пока не замужем.
Туда, где поле чистое
- Слышали, что вы помимо Новгородской области начинаете бизнес ещё и в Украине. Тоже будете выращивать птицу?
- Нет, в Украине займёмся свининой. В Кобелякском районе Полтавской области приобрели бывший комплекс крупного рогатого скота, проводим его реконструкцию, чтобы получать по замкнутому циклу 5 тысяч тонн свинины. Если пилотный проект будет удачным, то у нас в планах производство 40 тысяч тонн свинины в Украине. Там неплохо развито птицеводство, а что касается свинины, то это поле чистое, индустриальной технологии выращивания свиней практически нет.
- А как к вашим проектам относятся местные жители? Производство-то с запашком…
- Да, непростое производство. Вот пришли мы в Крестецкий район Новгородской области, власть нормально отнеслась, а люди реагируют по-разному. Хотя мы сегодня применяем самые современные технологии с минимальным воздействием на окружающую среду. В Белгородской области построили два полигона по производству органического удобрения из помёта, затратили по 80 миллионов рублей плюс по 20 миллионов отдали за машины. В Новгородской области тоже строим полигон. Люди должны понимать, что только нефть и газ нас не спасут. Нужно реальное производство, которое будет нас кормить. В этой связи вспомнилась присказка: «Где нет мух? Где нет человека…».

Два рабочих кабинета

- Вы с трудом выкроили время для посещения редакции. Неужели так сильно загружен рабочий день?
- Сейчас очень много времени приходится отводить на командировки. Бизнес стал разноплановым. Если в этом году мы произведём 220 тысяч тонн мяса, то 70 тысяч из них - по всей технологической цепочке в Новгородской области. Там ещё репродуктор строим, а на Белгородчине - четыре серьёзных объекта. У меня основной рабочий кабинет находится в Ракитном, дополнительный - в Белгороде. Вот сегодня я в Белгороде, потому что нужно встретиться с вами, потом ещё с одним журналистом, а после обеда назначены встречи с представителями двух иностранных компаний. Одна из них - поставщик оборудования для фабрики в Новгородской области.
- Вы постоянно в разъездах, а на чём передвигаетесь?
- Используем все виды транспорта. Предпочтение - самолёту, потом - поезд и автомобиль.
- У компании собственный самолёт?
- Нет. Доходы компании пока не позволяют иметь самолёт.

Мы - за «охлаждёнку»

- Перед Новым годом СМИ сообщали о запрете на продажу замороженной курятины. Сейчас всё стихло. На прилавках - никаких изменений. Что это было? Как заинтересованное лицо вы, вероятно, обладаете более полной информацией?
- Два года назад решением главного санитарного врача России Геннадия Онищенко были изменены санитарные правила. Для производства продуктов последующей переработки, допустим, колбас, котлет и так далее, запрещалось использовать мясо глубокой заморозки. Это правильное решение - для изготовления таких продуктов использовать только охлаждённое мясо. Новые правила должны были вступить в действие с 2010 года. Но под давлением всевозможных импортёров и монополистов мясопереработки, которые привыкли вместо мяса в колбасах использовать западный фарш мехобвалки птицы, стоящий копейки, и всякие добавки, Онищенко пообещал ввести это правило с 2011 года. Документ вступил в силу, но с поправками. Теперь нельзя использовать замороженное мясо только для производства детского питания и полуфабрикатов, которые не подвергаются термической обработке.
- И вы этому рады?
- Мы не рады, потому что нам выгоднее, чтобы импортный фарш ушёл с рынка, чтобы на рынке было больше «охлаждёнки». Нам выгоднее, чтобы навели порядок и наше честное имя не склоняли, так как бывают такие случаи, когда охлаждённое мясо хранится семь суток, срок годности истекает, магазины его должны снять с продажи и утилизировать, но в последний день приезжают переработчики, забирают, неизвестно сколько и где хранят, потом добавляют в котлеты, пельмени... А страдает народ.
- Но ведь и у вас сузится рынок, вы же не довезёте охлаждённое мясо в дальние регионы...
- Почему? Мы говорим: «охлаждёнка» - для переработки. У нас есть возможность перевозить свою продукцию на расстояние до 1400 километров. Охлаждённый продукт можно хранить без газовой среды до семи суток, а в газовой среде - до двенадцати.

Трудно с монополистами

- Александр Викторович, летом прошлого года я купил четыре яснозоренских курицы - готовился принимать гостей, и вдруг вырубили свет на шесть часов. Тогда я подумал: а как же в холдинге? Там же такое сложное хозяйство: инкубаторы, откормочные цеха, бойня… Вдруг энергию отключат?
- Такие проблемы часто случаются. К сожалению, наша энергосистема не вполне надёжна. На самых «узких» местах у нас стоят дизельные генераторы. Наш бизнес очень рискованный, птицу надо кормить каждый день, ей нужен определённый климат. Риски большие, страхуем, но убытки несём.
- А энергетики какую-то ответственность несут в таких ситуациях?
- К сожалению, монополистам трудно что-то доказать. Монополия есть монополия. Ещё тариф на электроэнергию сегодня вырос более чем на 40 процентов. Если в конце прошлого года он был 3,8 рубля, то сейчас без всякого основания - 5 рублей. Я понимаю, что мы должны стремиться к мировым ценам, но нельзя же кому-то получать сверхприбыли, а кому-то не получать ничего. Да, энергетикам требуются инвестиции, но всё должно быть в разумных пределах. Переход на свободный рынок энергетики для коммерческих организаций, особенно для села - это просто убийственно. Мы ещё не осознаём, что будет у нас через два-три месяца в связи с подорожанием электричества.

Зерновая фикция

- Как вы выкручиваетесь в условиях зернового дефицита?
- Это очень сложная проблема. Только что обсуждал её со своими сотрудниками. По плану мы должны получать 200 тысяч тонн зерна в зачётном весе. В прошлом году собрали чуть более 90 тысяч. Недобор серьёзный. А расход - 600 тысяч тонн комбикормов, из них 350 тысяч тонн зерновых. Недостающее зерно закупаем по всей России. Если в прошлом году в это время цена на зерно была 3-3,2 рубля, то сейчас пшеницу покупаем по 7,7 рубля. Нам нужно каждый месяц иметь 30-40 тысяч тонн зерна в запасе.
- А как же обещанная государством зерновая интервенция?
- Государство пообещало 20 миллионов тонн зерна использовать для стабилизации цен. Обещали прямые интервенции провести до нового года, потом после нового года, и вот сегодня принято решение продавать зерно из интервенционного фонда на товарной бирже, причём стартовая цена независимо от региона, где оно хранится, - 6 тысяч руб-лей за тонну зерна пятого класса. Если мы покупаем зерно в Белгородской области, то отпуск, хранение, транспортные услуги небольшие. А если зерно везём из Волгограда, Ростова, Краснодара, то они уже становятся от 1200 до 2000 рублей за тонну. Поэтому интервенция превратилась в фикцию.
- В связи с подорожанием зерна и ваша продукция выросла в цене?
- Наша продукция не подорожала. Сегодня, если брать первый сорт, мы даже продаём на 2-3 рубля дешевле, чем продавали в декабре. Если в декабре цена была 72-74 рубля за килограмм, то сегодня по 68-69 рублей. Я называю оптовые цены. Нам не нужна большая маржа, чтобы компании нормально работали, наша рентабельность должна быть 8-10 процентов. А сейчас мы докатились до четырёх. К тому же, видимо, падает покупательская способность людей. Они не могут одновременно оплачивать возросшие тарифы на услуги ЖКХ и оставить потребление мяса на том же уровне. А тут ещё и овощи подорожали.

Любимое дело

- Александр Викторович, вы человек успешный. А что дальше? Или стремиться уже не к чему?
- Мне супруга иногда говорит: Саша, может, пора остановиться? Потому что трудно охватить всё. К тому же сегодня - кадровый голод. Приходят молодые менеджеры, и я вижу, что квалификации у них недостаточно, чтобы делать так же, как делаю я, или те, кто со мной начинали. И это обидно. Ведь если нет роста, то ты становишься неконкурентоспособным. Но работа - это часть жизни и, как мне кажется, главенствующая. Это любимое дело, без которого ты не можешь жить, поэтому какие бы не были ограничители, нужно всё время развиваться.
- Но бродят слухи, что вам предлагают какие-то высокие должности…
- Это всё слухи. Мне уже скоро 50 лет и мой зарок - никогда не идти ни в политику, ни во власть. Я хочу заниматься любимым делом. Чем дальше от политики, тем лучше.