Великая Отечественная война закончилась 9 мая 1945 года. Это исторический факт. Но память людская не всегда оперирует только фактами. В нашей памяти Великая Отечественная всё ещё продолжается. И закончится только тогда, когда останки последнего погибшего солдата обретут покой.
Сегодня мы немного нарушили традицию - пригласили в редакцию не одного, а двух гостей. Знакомьтесь: руководитель историко-поискового клуба «Огненная дуга» Алексей Николаевич ШЕВЧЕНКО и его заместитель Геннадий Николаевич МУЛЕНКО. Они занимаются святым делом: ищут в местах сражений останки погибших воинов, чтобы захоронить их, как и подобает, с воинскими почестями в братской могиле.
Алексей и Геннадий - крепкие мужчины с обветренными лицами, цепким взглядом и богатырским рукопожатием. Сели на наш «гостевой диван» и замерли в ожидании вопросов. Чувствовалось, что им в редакторском кабинете немного не по себе. Для них привычнее другая обстановка: оплывший окоп в степи или в лесу, лопата в руках и осторожное, сантиметр за сантиметром, раскапывание того места, где запищал металлоискатель… Ну что ж, задам свой первый вопрос о деле, которое стало для них главным в жизни.

- Алексей, а вот интересно: как вы стали поисковиком?
- В своё время я неофициально занимался раскопками в местах сражений. Был, так сказать, «чёрным копателем», искал вещи времён войны. Ну, а если находил останки солдат, то складывал их вместе и закапывал. Однажды встретил в урочище Огурцов Лес, близ села Топлинка Белгородского района, поисковиков из Старого Оскола. Их клуб «Поиск» занимался раскопками на местах сражений с 1968 года. Я попросился к ним в команду, а через несколько лет создал свой историко-поисковый клуб «Огненная дуга». Это было в 1996 году.

- Так у вас в этом году юбилей!?
- Получается так. Четвёртого августа будем отмечать пятнадцатую годовщину историко-поискового клуба «Огненная дуга».

- Алексей, а сложно было создавать клуб? Время-то - лихие девяностые…
- Сложности были, но нам очень помог Юрий Васильевич Коврижных, сейчас он возглавляет департамент образования, культуры и молодёжной политики области, а когда клуб создавался, он был начальником отдела по делам молодёжи. В помещении Центра молодёжных инициатив для нашего клуба выделили комнату.

- Геннадий, вы тоже участвовали в создании клуба?
- Нет, я подключился к работе клуба позже. В нашей пожарной части базировался спасательный отряд, в котором работал Алексей. Мы познакомились, я узнал, что он возглавляет историко-поисковый клуб, меня это заинтересовало, и с тех пор мы вместе.

- Клуб многочисленный?
Алексей: Как сказать… В клубе числится 86 человек, но активных участников намного меньше.

- А возраст?
- От 23 до 64 лет. Ребят до 18 лет мы стараемся не брать, ведь зачастую имеем дело с взрывоопасными находками.

- Вы профессиональные историки?
Алексей: Я юрист. Основная моя работа - в музее-заповеднике «Прохоровское поле», начальник отдела военной археологии, а ещё занимаюсь разминированием.
Геннадий: А я окончил автотранспортный техникум, работаю старшим инструктором по вождению пожарной техники в пожарной части № 2 Управления МЧС по Белгородской области.

- Я вижу у вас обоих награды. За какие заслуги?
Алексей: В основном это ведомственные награды МЧС - за поисковую деятельность и за разминирование.

- Почему вы ищете погибших солдат?
Алексей: Это мой долг перед павшими. Для меня вся жизнь в этом поиске, установлении их имён и погребении их останков. Погибшие в боях за нашу Родину должны быть по-человечески похоронены, а не валяться в лесах и огородах.

- Ваши родные воевали?
Алексей: У меня только один дед вернулся с войны, остальные мужчины пропали без вести. В 1986 году останки моего прадеда нашли поисковики в Чехословакии, бабушка ездила туда на его могилку.
Геннадий: Мой дедушка был командиром танка, погиб на Курской дуге.

- Где вы ищете павших?
Алексей: Раньше ездили в Белоруссию, в Калужскую и Московскую области, под Ржев и Смоленск. Но сейчас нет смысла ездить по стране - и в Белгородской области работы хватает. На днях наши ребята провели разведку в Борисовском районе и в лесу нашли останки четверых солдат. Сейчас ищем у села Топлинка.
Геннадий: Там, в лесу около Топлинки, можно копать в любом месте. Кости в каждой ямке, в каждом овражке. К сожалению, много останков осквернено мародёрами.

- Вы имеете в виду «чёрных копателей»?
Алексей: Это их почерк. Они забирают всё, что представляет ценность для продажи - награды, знаки отличия, фрагменты обмундирования, оружие и прочее, а кости просто выкидывают. Однажды наша группа встретила таких копателей, так до драки дошло. Эти скоты выкопали останки солдат, ограбили, а черепа лопатами разбили. Наваляли мы им от души. Правда, попадаются и среди «чёрных копателей» нормальные люди. Если находят кости и награды, то отдают нам, а иногда и в наш клуб просятся.

- Трудное это дело - раскопки?
Геннадий: Нелёгкое, особенно в поле. Земля много раз обрабатывалась - перепахивалась, утрамбовывалась, и жара не в помощь. Если боец лежит без каски, то металлоискатель не даёт сигнал, и приходится работать щупом - сантиметр за сантиметром.
Алексей: Иногда местные старожилы дают информацию о захоронениях, но с погрешностью от двухсот метров до километра. Вот так и прощупываем по квадратам весь участок. Конечно, есть приборы, которые облегчают поиски, например, георадар, но его стоимость для клуба неподъёмная.

- А сколько стоит такой прибор?
Алексей: Не самый дорогой - 250 тысяч рублей.

- Поиск - не дешёвое занятие, кто вас финансирует?
Алексей: Да мы сами. Собираем ежемесячные взносы по сто рублей с каждого участника. Тем и живём. В экспедицию каждый приезжает со своей экипировкой - от палатки до лопаты, продуктов и всего необходимого.

- Получается, что на поиск вы ездите в свободное время?
Геннадий: Ну да. Отгулы, выходные, отпуска - это время нашей «Вахты памяти».

- А что такое «Вахта памяти»?
Алексей: Выезжаем на место сражения, устанавливаем лагерь, ведём раскопки. У кого есть возможность, те остаются в лагере несколько дней.

- А для раскопок нужно какое-то разрешение?
Алексей: Если проводим масштабные поисковые работы, то берём разрешение в администрации того района, где ищем. А если поле в аренде, то договариваемся с арендатором. Часто возникают сложности из-за «чёрных копателей». Они всё перероют, нагадят и уедут, а местные потом на нас грешат. Кроме того, «чёрные копатели» часто находят взрывчатку, но никуда о ней не сообщают, а просто немного прикопают, и всё. Раз на такой прикопанной мине семья развела костёр для шашлыков, и взорвались.

- Говорят, что вы нашли танк Т-34?
Алексей: Да, в 2009 году, но не весь танк, а лобовую броню, передние катки и одиннадцать метров гусеницы.

- И часто случаются такие крупные находки?
Алексей: Для нашего клуба это не самоцель, хотя на Прохоровском поле разбитые танки лежат под землёй практически через каждые пятнадцать метров.

- А какое оружие приходилось выкапывать?
Алексей: Разное, но, в основном, наши «трёхлинейки» и автоматы ППШ. Случалось, находили пулемёты Дегтярёва и даже один «Максим». А из немецкого оружия за пятнадцать лет только один раз попался автомат МП-38, чаще откапываем карабины «Маузер». Если оружие в нормальном состоянии, то мы его выхолащиваем - завариваем затворы, просверливаем стволы и передаём в музей. А если находим взрывчатку - сообщаем в МЧС, приезжают сапёры и уничтожают.

- Не было желания оставить трофей себе?
Алексей: Никогда. Я вообще к оружию равнодушен. Кроме того, всех участников клуба могут в любой момент проверить сотрудники ФСБ. Так зачем нам проблемы?

- Алексей, вот вы занимаетесь разминированием. Не страшно?
- Мне страшно на машине ездить, а разминирование - это моя работа.

- Какое разминирование вам больше всего запомнилось?
- Авиабомба в Белгороде, на стройплощадке жилого дома на перекрёстке улицы Белгородского полка и Гражданского проспекта. В газетах писали, что бомбу нашли строители, но это не так. Нам сообщили, что строители нашли человеческие останки. Мы выехали на стройплощадку, но кости оказались из старинных захоронений. Там в старину церковь стояла, и рядом было кладбище. Так вот. Мы уже собрались уезжать, а мой металлоискатель вдруг запищал. Я копнул - а там металлическая сфера. Ну, думаю, вот это повезло: старинный колокол! Но вместо колокола оказалась 250-килограммовая авиабомба с взведённым взрывателем. Разлёт осколков такой бомбы - два километра. Вывезли страшную находку на полигон, закопали на четыре метра и взорвали, так воронка осталась - метров шесть в диаметре и в глубину столько же.

- А были в вашей практике необычные находки или забавные случаи?
Геннадий: В Борисовском районе нашли шлем космонавта 1966 года с надписью «Союз-Аполлон». Как он там оказался? Загадка до сих пор.
Алексей: Забавный случай был в 2002 году. Я нашёл мину, отнёс её в милицию. А там говорят, что это не их компетенция, надо идти в военкомат. Из военкомата меня послали обратно в милицию, но там начался обеденный перерыв, и никто не хотел оформлять находку. Так я целый день и ходил по инстанциям с миной, пока не обратился непосредственно к начальнику милиции. Сразу же мину оформили и забрали.

- Поиск, как я понимаю, дело опасное. Как вам удаётся избежать ЧП?
Алексей: Каждый, кто вступает в клуб, подписывает документ, в котором сказано, что можно делать, а что нельзя. Проводим инструктаж по технике безопасности во время раскопок, и каждый пишет расписку: не трогать взрывоопасные предметы, не присваивать находки. Найденные мины, бомбы и гранаты мы обозначаем красным флажком и вызываем специалистов из управления МЧС.

- Что вы чувствуете, когда находите солдатские останки?
Алексей: Слёзы на глазах. Ведь человек жил, любил, у него была семья, дети, мечты... Тяжело психологически…

- Часто ли вам удаётся установить имя солдата?
Алексей: Очень редко. В ноябре 1942 года в Красной армии отменили «смертные» медальоны, чтобы скрыть реальный масштаб потерь. Выдавали солдатские книжки, а они быстро сгнивали. За всё время раскопок нам попалась только одна такая уцелевшая книжка и только потому, что хранилась в кожаном футляре.
Геннадий: Солдаты, у которых были «смертные» медальоны, делали из них мундштуки для самокруток. Многие считали, что если заполнишь медальон, то погибнешь. Вот и не заполняли.

- Останки русских солдат и немецких чем-нибудь отличаются?
Алексей: Наши солдаты в дырявых ботинках с обмотками, вместо стелек - солома. А у немцев обмундирование и обувь крепкие, их солдаты имели мази от блох и вшей, зубной порошок, безопасную бритву и даже презервативы. У каждого - ложка мельхиоровая и зажигалка. А у наших воинов, если ложки и были, то самодельные. Однажды мы нашли небольшую тубу, а в ней дневник нашего солдата. Весь текст прочесть не удалось, но поразили слова практически на каждом листе: «Есть нечего... Есть нечего... Есть нечего…».
Геннадий: Бросается в глаза разница костей наших и немецких солдат. У немцев кости крепкие, белые - видно, что солдаты хорошо питались, кальция много. У наших кости - как труха.

- Где вы хороните солдатские останки?
Алексей: В Белгородском районе в братских могилах. Два года назад хоронили в посёлке Мясоедово - в братской могиле с Вечным огнём. В Белгороде - в парке Памяти на улице Гагарина, там семь братских могил. В Головино, в посёлке Северный, в Соломино, в посёлке Комсомольский.
Геннадий: Хороним 9 мая, 22 июня и 5 августа - в день освобождения Белгорода от гитлеровцев. Косточки собираем и храним в помещении клуба до этих дат. Перед захоронением православный священник отпевает погибших.

- Наверное, кто-то помогает в организации захоронений?
Алексей: Большое спасибо главе Белгородского района Сергею Тютюнову, его заместителю Владимиру Белоусову и председателю совета ветеранов Белгородского района Вячеславу Круглецкому - они помогают. Конечно, на процессе перезахоронения присутствует много других должностных лиц, но это так - покрасоваться перед телекамерами, а реальной помощи от таких гостей никакой.

- А если у солдата нет «смертного» медальона и сохранившихся документов, как вы устанавливаете его имя?
Геннадий: Никак. Это практически невозможно. Без вести пропавший, и всё.
Алексей: Если найдём награды или хотя бы надпись на ложке, котелке, то можно установить по материалам Министерства обороны, рассекреченным архивам. В позапрошлом году нашли котелок с надписью: «Тарасов Василий Фёдорович». Стали искать, а их два, Тарасовых, и обоим по 19 лет, оба воевали на Воронежском фронте во Второй гвардейской армии. Оба пропали без вести в районе села Мясоедово. Только один был родом из Карелии, а второй - из Башкирии. Мы только по почерку определили, что котелок принадлежал Василию Тарасову из Башкирии, нашли его родственников.

- А случались находки, не связанные с Великой Отечественной войной?
Алексей: Находили старинные мечи, монеты, керамику и древние орудия труда. Однажды нашли скифский меч - акинак, передали его в музей.

- Что мешает вашей работе?
Алексей: В основном портят жизнь «чёрные копатели», после их зверств трудно договариваться с владельцем земли, на которой мы хотим вести раскопки.

- Вы сотрудничаете с другими поисковыми клубами?
Геннадий: Дружим с шебекинцами, ивнянцами, чернянцами, со старооскольцами.

- Каковы ближайшие планы клуба?
Алексей: В начале августа, когда на полях соберут урожай, планируем провести десятидневную «Вахту памяти» в Прохоровском районе.

- Что вам необходимо для полноценной поисковой работы?
Алексей и Геннадий: Небольшой автобус для клуба и хорошие металлоискатели, хотя бы один!

- У вас не было желания зарабатывать деньги на реставрации находок?
Алексей: И в мыслях не было. Всё, что мы находим на территории Прохоровского района, принадлежит музею-заповеднику «Прохоровское поле».

- Как вы думаете, сколько ещё потребуется лет, чтобы перезахоронить всех погибших в войну?
Геннадий: Только на Курской дуге погибло девятьсот тысяч человек. Мы нашли около двух тысяч, в деревенских могилах ещё тысяч пятнадцать. Остальные лежат в полях и лесах.
Алексей: За пятнадцать лет работы нашего клуба захоронено семьсот солдат. И нашего века не хватит, чтобы перезахоронить всех погибших.

- Куда могут обратиться люди, нашедшие останки солдат?
Алексей: Пусть звонят мне: 8-904-094-26-58.