Движение гибких пальцев - и рождается удивительная по своей силе и красоте музыка. Она уносит далеко за пределы концертного зала и обращает к лучшему, что есть в человеке, заставляя вновь и вновь переживать катарсис. Безраздельно властвуя над музыкантами и теми, чьё сердце открыто и жаждет волшебных звуков, теми, кто, позабыв обо всём, готов окунуться в её таинственный мир… Счастье пережить эти чувства подарили белгородцам легендарный пианист Даниил Крамер и гитарист-виртуоз Роман Мирошниченко. В минувшую среду дуэт представил удивительную программу в концертном зале Белгородской филармонии. Libertango («Либертанго») и Double Concerto («Двойной концерт») Астора Пьяццоллы, Sea Journey («Морское путешествие») и Spain («Испания») Чика Кориа, PSP Ларри Кориэлла - именно эти знаменитые темы послужили поводом для импровизаций музыкантов. Танго, фламенко и сальса, джаз, джаз-рок и, безусловно, классическая музыка - необыкновенным и… весьма странным вышло музыкальное полотно в их исполнении. Холеричный, словно в исступлении, Крамер спорил с невозмутимым, я бы даже сказала, замкнутым Мирошниченко - и в этом жарком и страстном музыкальном противостоянии, блуждая и находя необходимое, они создали нечто невообразимое, ошеломительное и вдохновенное. Зал буквально взорвался в овациях и криках «браво». За несколько часов до концерта с Даниилом КРАМЕРОМ побеседовала корреспондент «Белгородских известий» Екатерина ШАРОНОВА.

- Даниил Борисович, если бы вам предложили в нескольких словах передать сущность джаза, как он вами понимается и чувствуется, что бы вы сказали?
- Любое искусство - это образ жизни. Вы, наверное, замечали, как отличаются друг от друга люди из классики и люди из попсы. И внешне, и манерами, и речью, и образом мыслей. И так же точно не похожи друг на друга художники, музыканты, учёные, скульпторы. Джаз - образ моей жизни. Но я не полностью джазовый музыкант. Наполовину классик, наполовину джазист. Поэтому у меня странный облик - часть моих манер джазовая, а часть - классическая.

- Ваш опыт невероятно органичного соединения классической музыки и джаза уникален. Расскажите о нём.
- Знаете, это очень трудно объяснить. Видимо, многое из того, что я делаю, происходит на подсознательном уровне. Попросту боюсь анализировать, хотя много раз пытался. Тщетно: всё равно, что анатомировать любимую женщину, - путь в никуда. Это тот самый случай, когда сороконожку спросили, как у неё получается двигать ногами - и она не смогла пошевелить ни одной.
Помните у Булата Окуджавы: «каждый слышит, как он дышит»? Я так дышу, так мыслю, так существую. Я между - не полный джазмен, не полный классик, не полный музыкант «третьего течения». И это «между» - есть то, где я полный. Беру из каждого течения, как из палитры, то, что мне требуется. Беру из рока, фанка, современного и старого джаза, всей классики. Не стесняясь, не оправдываясь. Никогда не думая о том, эклектика или нет, ориентируясь только на одно - на свой вкус. И в этом меня поддержал покойный выдающийся пианист Генрих Нейгауз, сказавший: «Вы можете делать всё, что вам угодно, лишь бы это было убедительно».

- Насколько вы разделяете слова Дюка Эллингтона, а после любимое изречение Гленна Миллера, «это не вещь, если в ней нет свинга»?
- Нет, не для меня. Будучи человеком XXI века, я совершенно по-другому понимаю свинг, не так, как в 30-40-х годах Эллингтон. Для меня свинг - не только ритм. Это состояние транса. И оно может достигаться не только джазовыми способами. Что я и доказываю ценой всей жизни. Весь вопрос в том, что у каждого искусства своя специфика. И в классике, когда ты играешь выученные ноты, написанные не тобой, с большим трудом, но всё же этого можно добиться. И от этих ощущений впадаешь в состояние полного кайфа.
С одной стороны, в джазовой музыке трансовое состояние достигается легче. Тогда получается всё, и публика ложится к твоим ногам, а ты к её. Это взаимно. С другой - если в джазе импровизация не задалась, то изменить это очень трудно. А вот в классике получается, ведь есть выученные ноты и можно передохнуть. Руки сами сыграют нужный кусок, а дальше появится шанс войти.

- Известного джазиста Александра Фишера называют музыкантом, во многом поспособствовавшим вашему становлению в качестве джазового исполнителя. Вы с этим согласны? Вспоминаю об этом, потому что в жизни каждого человека, поднявшегося на высшую ступень своей профессии, существуют наставники, которые помогают ему туда взобраться.
- Безусловно, согласен. Вообще, у меня с Сашей Фишером непростые отношения. Мы шесть лет играли вместе, и поначалу состав считался очень неравноценным. Я сильно уступал Саше. Уже тогда настоящий джазмен, он точно знал, по какому пути надо идти. До моего же становления в те годы было далеко. Играл регтаймы, авангард, многое другое - словом, абсолютно не понимал, чего хочу.
Фишер сыграл в моей жизACни гигантскую роль. Нам удивлялись. Мы объездили полмира, весь ещё тогда Советский Союз. Стали первым коллективом, который ушёл из-под опеки государства и начал жить по капиталистическим законам. В те годы достаточно смелый шаг. Но всему приходит конец - столько лет для двух человек в одном коллективе, да ещё и в джазе - громадный период времени. В конце концов со мной произошло то, что должно было произойти, - я оперился. Почувствовал, что мой путь другой.

Со временем строгая джазовость меня, человека, который никогда не желал быть стопроцентным джазменом, начала тяготить. Ещё раз повторю, я не джазовый музыкант в полном смысле слова. И никогда не стремился им быть. Сначала меня это преследовало. Постоянно слышал отзывы, приводившие меня в отчаяние: не джаз - говорили многие. А потом понял, что это и есть то, чего я хочу. На базе джаза строил собственную музыку, просто не мог отдать себе отчёт. Оказалось, пытался уйти с того пути, на который всё время моя натура непрерывно сворачивала. А союз с Сашей Фишером избавил меня от этого преследования. В аннотации к диску, записанному совместно с академическим квартетом имени М.И. Глинки (эту программу Даниил Крамер и Новый русский квартет представляли в Белгороде весной нынешнего года. - Е.Ш.), я даже написал: «Это не джаз! И не должно им быть!».

- Вы постоянно говорите, что вы не вполне джазовый музыкант. Как же тогда можно обозначить ваш путь в искусстве, вашу музыкальную нишу?
- Своеобразный кроссовер. Тот кроссовер, который мой. Он не похож на кроссовер ни Жака Люсье, ни Кейта Джаррета. Рад, когда мне об этом говорят во всём мире, куда бы я ни приехал. И это правда. Так не играет никто, потому что так слышу только я. И слава Богу. Понимаете, во все времена наша джазовая музыка страдала проблемой - болезнью следования, болезнью апологетства. И это сохранилось до сих пор. Но тогда было намного сильнее, чем сейчас. В прошлом основные идеи генерировали музыканты Соединённых Штатов. Многое из того, что называлось в Советском Союзе новаторством, основывалось на этих идеях. Но мне, тогда молокососу в джазе, стоило только об этом заикнуться - и меня смешали бы с грязью. Сейчас говорю об этом открыто. Никогда не хотел быть как Чик Кориа, Херби Хэнкок, Кейт Джаррет, Оскар Питерсон. При этом умею делать то, что они. Не так, как эти музыканты, потому что я, скажем, не Оскар Питерсон, никогда не буду им и не стремлюсь. Но знаю его стилистику, умею ею пользоваться - это просто часть моего багажа. Впрочем, и титул апологета меня не устраивает.

- Как возник ваш дуэт с Романом Мирошниченко?
- Рома Мирошниченко - интереснейший гитарист. Очень своеобразный по поведению: на сцене закрытый, сам в себе. Я же - его полная противоположность - холерик чистой воды. Он - блестящий гитарист. Ученик Эла Ди Меолы - одного из двух-трёх легендарнейших гитар XX-XXI веков. Единственный в нашей стране. Дважды обладатель престижной американской премии Independent Music Awards.
Я долго присматривался к Роме. А он тем временем делал блестящую карьеру. Да к тому же не мог решиться с ним играть. Фламенко, танго, сальса - не моя стилистика. Как раз тот тип кроссовера, в котором я не участвовал. Мне приходилось как-то раз выступать на фестивале фламенко и джаза в Тулоне. Там в основном участвуют музыканты, играющие джаз с элементами фламенко. Или, напротив, фламенко с элементами джаза. Нервов и сил на концерт я потратил столько, что зарёкся играть это. Очень сложно. Роман же играет другой тип фламенко. Он для меня, с одной стороны, проще, с другой - интереснее. Потому что Роман - полистилист, собственно, как и я, но его стезя - соединение джаза, танго и рока. Он ведь великолепный рок-мен. И великолепный электрик, пользуется самыми последними наворотами электромузыки, причём мастерски. Всё это меня очень привлекло. Мы составили дуэт и начали выступать по всей России. Гастроли прошли триумфально. И я принял решение сделать этот состав регулярным. И вот мы вместе уже около двух лет.

- В Белгороде вы не впервые. Как находите город и какую бы музыкальную характеристику ему дали, чтобы выразить мысли и эмоции от него?
- Не приезжаю в города, где мне не нравится. Я могу себе это позволить. Если предлагаю городу свой концерт, то он мне очень приятен. Что касается второй части вашего вопроса, то я бы сказал, что Белгород не быстрый город. Он средне лиричен. И слава Богу.