Всегда было интересно, как рисуют муралы. Как художник определяет, где должен быть глаз и какого размера рука персонажа на рисунке в несколько этажей? Как получить плавные цветопереходы красками из баллончика?

Погнали!

На часах 21:00. У общежития возле БелГУ трое: Егор и Дария Коноваленко и Максим Кобзев - показывают на фасад здания, жестикулируют и о чём-то совещаются. Через некоторое время к ним пристраивается автовышка. Из окна общежития выбрасывают удлинитель, а на тротуаре напротив общежития ставят ноутбук и проектор. С него на дом проецируется фотография того, что завтра к вечеру станет Шуриком и Лидой. Сначала рисунок нечёткий, сосиска провалилась в окне общежития. Проектор настраивают. Немного подёргавшись, студенты - герои известной комедии Гайдая, зависшие над учебником, занимают свои места, а сосиска помещается под окном.

Автовышка с людьми взлетает к четвёртому этажу. В ней - три художника из студии MadFamPaint и я: мне разрешили присоединиться к их команде, чтобы приложить руку к созданию мурала. Егор, Дария и Максим - те самые ребята, которые нарисовали медсестру на стене медколледжа, Маяковского на одноимённой улице, дом с видом на речку на ул. Попова, девочку с яблоками в Бехтеевке. А всего в MadFamPaint шесть разноплановых художников.

Взяв в руки баллончики, ребята обводят контуры по проекции на стене. Моя задача - стоять возле проектора и изредка выкрикивать из темноты зазевавшимся на происходящее прохожим «Осторожно!». Стоит задеть проектор, и всё придётся настраивать заново. Поэтому осторожничаю и сама.

На стене какие-то зелёные каляки. Прохожие останавливаются, спрашивают, что рисуют.

– Присмотритесь к проекции, это же Шурик и Лида, узнаёте?

– Да лааадно! А что, здорово придумали возле университета студентов нарисовать.

Примерно через час на стене проявляется едва различимый в темноте эскиз, а я, жутко замерзшая, иду домой.

Смелость на высоте

Работа начинается утром, я прихожу, когда Шурик уже сидит за партой, рядом - призрачные очертания Лиды. Высоту я люблю, рисовать - тоже, но до сегодняшнего дня моё творчество не заходило дальше мелких интерьерных вещиц.
– На сосиску? – спрашивает водитель автокрана.
– На Лиду, – отвечает Егор и, обращаясь ко мне, предупреждает: – Держись крепче, сейчас будет дёргать.
Как на колесе обозрения, мы медленно плывём над улицей и плавно зависаем на уровне четвёртого этажа. В коробках 64 баллончика краски, часть уже пусты. Тут же распылители разного размера. Я на стене вижу зелёные и коричневые линии, начертанные в случайном порядке, а художники - чёткие участки для разных цветов.

– Чем я могу посодействовать, не испортив рисунок? – спрашиваю у художников, понимая, насколько они доверяют мне, незнакомому человеку, разрешая участвовать в их творческом процессе.

– Найдётся работа, – отвечает Даша. – Сначала закатываем массу, потом прорисовываем детали и добавляем объём, ориентируясь на распечатанную картинку.

Волосы тёмные, из коробки выбирают коричневые и чёрные баллончики. Это специальные краски для граффити, закачанные под определённым давлением. Рисунок зависит от клапанов баллона: одни дают широкое распыление, другие - тоненькую линию. Даша выдаёт мне баллончик с широким распылением:

– Чем ближе к стене, тем чётче линия, чем дальше - тем она более размыта. Красить лучше в одном направлении.

На этом инструктаж закончен. Неуверенной рукой я наношу первый мазок, за ним второй, третий и потом увлекаюсь. Главное - не выходить за границы причёски. Мы меняемся красками. Чтобы сделать плавный цветовой переход, достаточно наклонить баллончик, легко напылив один тон на другой.

Ветер отчаянно мешает, сдувая краску в другую сторону, но без него на этой сковородке было бы совсем худо: ребята однажды провели день на фасаде при +40є.

– Если накосячили, всегда можно исправить? – спрашиваю их.

– У красок хорошая пигментация, белый может перекрыть тёмный цвет, – говорит Егор.

Пшик-пши-пшик, внизу ходят люди и ездят машины, а мы увлечённо творим, хотя мне трудно понять, что получается. Отойти и посмотреть издали мешает ограниченное пространство автолюльки. Указательный палец чувствует напряжение.
– После первых покрасок рука до локтя болит, – говорит Егор.

Причёска готова. Даша переходит на лицо - его рисовать интереснее, но и сложнее. Должен получиться сложный переход от тёплого оранжевого до тёмно-бордового. Вблизи их нанесение схоже по технологии с рисованием картины по номерам, когда несочетаемые, казалось бы, куски в итоге складываются в общую законченную работу с переливами света и тени.

Я крашу шею и область ключицы, мне кажется, что Лида получается жёлтой. Даша аккуратно проходит сверху основного тона несколькими оттенками бежевого и белым, и подружка Шурика становится более естественной, а я готова красить ухо. Даша выделяет границы области, которую мне следует затонировать, и затем также придаёт тёмными красками лицу объём.
Терпение при согласовании проекта
Нельзя просто взять фасад и нарисовать на нём что захочешь. Все проекты проходят долгое обсуждение, согласование, редактирование и утверждение. Многие идеи так и остаются идеями.
– Очень хочется делать свои авторские эскизы, у нас много идей, но город к ним не готов, - говорит Егор. – Получается, хотим как в Лондоне, но делаем, как попросят.

Чиновники, утверждающие эскизы, - люди не всегда близкие к стрит-арту. В их понимании всё должно быть просто и понятно: на стене медколледжа - медсестра или раненый солдат, на улице Маяковского - Маяковский. Сейчас в разработке студии эскиз для дома на ул. Преображенской. Догадаться несложно - тема преображение города или Преображенского полка.

– Что-то яркое и смелое, не связанное ни с чем, не пройдёт, – говорят ребята.
Под «ярким и смелым» они подразумевают, например, абстрактную картину в сиренево-оранжевых тонах, или женщину в поле с гусём в руках, лису в гамаке.
Оказалось, что нужно очень тонко подходить к зданию, на котором рисуешь. Например, напротив кинотеатра «Победа» не согласовали киноленту с кадрами из комедий Гайдая, потому что на первом этаже дома серьёзное находится ведомство. Так что каждый проект - это компромисс между авторским видением и видением горадминистрации.

Невостребованные эскизы MadFamPaint откладывает в копилку до лучших времён, понимая, что нужно наработать имя и опыт, за которым последует доверие и возможность диалога.

Пока Даша выводит лицо, я думаю о том, что уличное искусство не должно воспитывать, морализировать, напоминать о вечном подвиге, о кровавых страницах истории… Оно должно делать так, чтобы людям хотелось гулять по своему району, по городу и не хотелось из него уезжать. Одинаково прекрасны довольная лиса в гамаке под крышей дома и медуза, застывшая на третьем этаже фасада дома в микрорайоне Новая Жизнь.

Отсутствие жалости к готовой работе
Первые работы Егора и Максима уже давно закрашены.
– Мой первый рисунок был на хозпостройке в школе, возле которой я жил. Директор и охранники разрешали рисовать, и там было несколько моих работ. Потом директор поменялся, всё закрасили и больше рисовать не разрешили. Одна из моих с 2012 года сохранилась возле рынка «Салют».

Там же когда-то начинал и Егор.

– В граффити-движении есть понятие «баф» - перекрытие. И есть золотое правило: если ты бафишь, то делаешь лучше, - рассказывает он, - а поскольку я тогда только начинал и ничего ещё не умел, рисовал плохо. Поэтому мои работы перекрывали другие. Но вообще все рисунки - история временная, редко когда можно найти свои старые работы, даже если они на гаражах или в промзонах.
Художники говорят, что российская глубинка только открывает для себя понятие стрит-арта и граффити, ещё не все различают эти понятия.

– Мне запомнились граффити в Берлине, Париже, по России - Питер, Москва, где проходил фестиваль уличного искусства. На огромном 16-этажном доме во всю его высоту участники нарисовали селёдку. Это разрыв шаблонов! – говорит Даша. – Хочется, чтобы Белгород тоже достиг такого уровня.

– Как относитесь к закрашиванию?

– Это нормальная история, – философски отвечает художница. – Когда люди идут с банкой краски, они должны быть готовы к тому, что их работу закрасят через час или через месяц. Работу могут перекрыть в ходе капремонта, как это случилось с девочкой на качелях на доме на проспекте Хмельницкого. Новосибирская художница Марина Ягода нарисовала картину на военную тематику, и её тоже при капремонте закрыли. Весь Интернет бурлил, но ведь работа же была сделана, она осталась в памяти людей, возможно, когда-то её попросят повторить.

– А история с портретом Бродского в Санкт-Петербурге, который закрасил школьный завхоз? – спрашиваю у Егора.

– Ну это свинство!

…К вечеру того же дня Шурик и Лида готовы, уставшая команда опускается на землю. С этого момента авторам предстоит пережить процесс принятия рисунка. Реакция горожан разная: восторженное «класс!!», сдержанно-одобрительное «пусть будет вместо пустой стены», нейтральное «ну как-то так», неприятное «лучше бы ничего не рисовали», откровенно злое «руки не из того места».
Неправда, что художника обидеть может каждый. Как работник интеллектуального труда и теперь немного художник, могу сказать: тапками закидывают всех, но попадают лишь в того, кто это позволяет. Любой результат умственного труда - будь то картина, роман, песня, танец или статья в газете - не может нравиться всем и каждому. Поэтому критикуйте, обсуждайте, предлагайте свои идеи. Крики стихнут, а картина останется.