Даже среди суровых, видавших виды современников эта история вызвала шок. Короли, епископы, учёные долгие годы пытались понять, что же это было. И забыть - стыдясь, что позволили этому произойти. Восемьсот лет назад из Европы отправились на завоевание Гроба Господня десятки тысяч детей.

Начало XIII века. В христианском мире тяжело и неспокойно. Французы ведут «спецоперацию» против еретиков-катаров, испанцы отвоёвывают у арабов свой полуостров, рыцари-меченосцы рвутся на восток у Балтики, Русь погрязла в княжеских усобицах, византийцы бьются с турками. И главная головная боль западных народов: Палестина, Святая Земля. За век с небольшим до того первый крестовый поход отнял у мусульман Иерусалим и Гроб Господень. Но годы идут, а всё только хуже: христианская территория в Палестине тает и тает. Новые крестовые походы проваливаются или помогают ненадолго.

Средневековые люди к вере относились серьёзно и крестики на шее не зря носили. Судьба Святой Земли реально волновала всех, нужен был способ её защитить. И в мае 1212 года грянуло: во Франции 12-летний пастушок Стефан из Клуа возвестил, что Гроб Господень смогут освободить невинные дети. «Бог отступился от погрязших в грехах взрослых, зато раздвинет воды на пути к Святой Земле перед чистыми душой детьми» - так или примерно так объяснил он французскому королю Филиппу II. А турецкие орды – что нам они, если с нами Бог? Дальнейшее современная молодёжь назвала бы челленджем, по факту же полыхнула массовая истерия. По Франции, а потом и соседней Германии пошли юные проповедники, призывавшие ровесников в крестовый поход на Палестину.

Проповедовали удачно, даже без тик-токов: до 60 тысяч подростков (огромная для того времени цифра) сбежали к Стефану и его команде. Как их отпускали за море, на войну, на верную смерть? Тяжело и трудно. Что творилось в семьях, откуда рвались на подвиг малолетние воины Христовы, можно представить. Светская власть тоже безумию не поддалась: король Франции склонялся к тому, чтобы отправить безумцев по домам, но накачанное эйфорией детское войско подчиниться отказалось. Категорично сказал «нет» и германский император. Вот только главное слово осталось за папой римским Иннокентием III, а он идею одобрил (потом пожалел, но поздно.

Сегодня считают, что костяк похода составили подростки и юноши, много собралось девчонок, переодевшихся в мужское платье. Выбор понятен: жить дальше обычной и не очень весёлой крестьянско-городской жизнью тринадцатого века или завоевать счастье на Святой Земле, постояв за дело Христово. Разве не цель для чистых, искренних сердец! Это они спрашивали в каждом попутном селе: «Далеко ли ещё до моря?» Были, как говорят современники, и другие: «старцы, впавшие во второе детство», бедняки, идущие «ради хлеба куса». Ну и, конечно, ловцы рыбы в мутной воде, мечтавшие пограбить и прихватить бонусов в боевом паломничестве.

Жаль, что детское войско до Святой Земли так и не добралось. Именно жаль: там никто бы его под сарацинские сабли, конечно, не пустил. Война не терпит блажи, поседевшие в боях палестинские бароны надавали бы затрещин малолетним стратегам, парой коротких слов объяснив, куда они попали. А сопливый личный состав тут же записали бы в оруженосцы, послали в поля и мастерские – пока не подрастут. Не самый плохой вариант для тринадцатого века. Но закончилось хуже.

Когда благочестивая рать выступила к Средиземному морю, всё сразу пошло не так. Провизии никто не запасал, как и тёплых вещей – рассчитывали на подаяния. Просить милостыню на десятки тысяч ртов - много дадут? Через считанные недели пришлось попрошайничать и красть в попутных городах и деревеньках. Многие стали понимать, во что ввязались - малодушные (или сохранившие разум) поворачивали обратно или разбредались по окрестностям. Заболевших и умерших не считали. Больше повезло французским ребятишкам – путь был легче. Немецкая колонна пошла в Италию через Альпы – и оставила в заснеженных горах тысячи трупов.

В конце лета измождённые французские крестоносцы добрели до заветного моря – вышли к Марселю. О транспорте никто из детей не позаботился, и сначала войско молилось, чтобы перед ним расступилось – как и было задумано - море. Когда почему-то не расступилось, стали искать корабли. И нашлись благодетели – парочка благочестивых купцов оторвала от сердца семь посудин, дети погрузились на них и скрылись за горизонтом. Два судна разбились о скалы возле Сардинии – сотни маленьких тел нашли рыбаки. Про остальных узнали через много лет: флотилия приплыла благополучно в африканский Алжир, куда, собственно, и направлялась, (какая Святая Земля, о чём вы!) А здесь уже готовили новые помосты на невольничьих рынках. Мальчиков-крестоносцев покупали в рабы, девочек – в гаремы. Нежданный рейс, говорили, даже вызвал кризис сбыта – местные всех купить не смогли, и несчастных Жаков с Полями разбросало по всему арабскому Востоку. Сгинул Стефан и другие вожаки похода – никто уже не интересовался, где.

А что немецкие крестоносцы? В Италии, куда они сползли с Альп, их никто не ждал. Милостыню не давали, ворота городов захлопывали. Один поток добрался-таки до Рима. Папа увидел истерзанную толпу, ужаснулся и приказал ей возвращаться домой. Вторую колонну занесло на разорённый войнами и страдающий от засухи юг Италии. Здесь уже просто пытались выжить: грабили нищих крестьян, крестьяне отвечали вилами и топорами. В порту Бриндизи, на самом краю итальянского «сапога», часть детей посадили в какие-то судёнышки, которые потонули, едва выйдя из порта. Остальные сгинули: правда, говорят, и через 20 лет местные публичные дома славились белокурыми красавицами. Детский крестовый поход закончился – вместе со всеми его участниками.

Давно не вспоминал это, а 23 января вспомнил – насмотревшись на «мирнопротестный» митинг в Белгороде, на юные счастливые колонны с горящими глазами и классными кричалками. Для протокола: я, как и все, за перемены, за лучший мир, за свободу политзаключённым, против несправедливости, и против страха. Но когда я вижу, как в поход за всё хорошее против всего плохого собирают детей, мне не по себе. Я уже старый, и знаю: дороги не всегда заканчиваются там, где мы хотим и так, как мы мечтаем. А может, мне не надо было учить историю.