В «Белгородских известиях» 11 апреля напечатан репортаж «На свободу с чистой совестью» - о следственном изоляторе № 3 УФСИН России по Белгородской области. Это пенитенциарное учреждение с многоуровневой защитой и европейскими условиями содержания с самого его основания - уже одиннадцатый год - возглавляет полковник внутренней службы Сергей Сыромятников. Высокий, крепкий офицер будто олицетворяет своё учреждение. Веет от него надёжностью и основательностью. Ко всему подходит вдумчиво. При этом не боится экспериментов. О тюрьме и не только с полковником Сергеем СЫРОМЯТНИКОВЫМ поговорил журналист «Белгородских известий» Алексей СТОПИЧЕВ.

Мечтал стать лётчиком

Родился Сергей Степанович в 1960 году. Семья была неполной - воспитывала Сергея одна мама. Учился. Хулиганил. Короче, был обычным мальчишкой. И очень мечтал стать лётчиком.

- После окончания школы пришёл в областной военкомат, чтобы проходить комиссию в Батайское военное авиационное училище, - вспоминает полковник. - Но в те времена все мечтали стать лётчиками. Конкурс громаднейший был. Мне после медицинской комиссии сказали, что в глазу не так хрусталик устроен. Я так сейчас понимаю, что просто отсеивали.
Потому Сыромятников пошёл в армию, на срочную службу. И попал в транспортную авиацию. Служил в Мелитополе и Джанкое. Так что мечта в какой-то мере сбылась. Пусть и не так, как хотелось юноше. За два года службы Сергей Степанович облетел весь Советский Союз. Даже в Афганистане побывал. Туда они привозили продукты и боеприпасы. Оттуда везли в СССР «груз 200».

Тяга к погонам

В армии Сыромятникова ценили. Сергей занимался многими видами спорта. Был исполнительным и дисциплинированным. Командование предложило Сергею остаться на сверхсрочную службу, но как раз в это время у него заболела мама. Кроме Сергея у неё никого не было, и потому он вернулся в родной Белгород.

- Хотя на сверхсрочную я и не попал, но тяга к погонам осталась. Потому что времена другие были. Воспитание. И уже в Белгороде мне после армии сразу предложили пойти работать в милицию. Не раздумывал ни минуты и устроился во вневедомственную охрану.

Стал офицером

Причину своей учёбы в школе милиции полковник внутренней службы до сих пор вспоминает с улыбкой:

- В начале восьмидесятых я познакомился со своей будущей женой Людмилой. Но так получилось, что мы с ней, повстречавшись какое-то время, сильно поругались. На душе кошки скребли. Тогда я пошёл в УВД и спросил: «Где есть школа милиции, чтобы подальше уехать?» Мне предложили Каунасскую школу милиции в Литве. Я туда сразу же поступил. И закончил её с отличием, после чего прибыл в Октябрьский районный отдел милиции Белгорода. Здесь меня поставили на должность инспектора уголовного розыска. Десять лет отработал в уголовном розыске. Последние три года - начальником. А после первого курса Каунасскойй школы помирился с Людмилой, и мы поженились. И вот живём вместе уже тридцать лет душа в душу.

Нужно помочь!

- С 1990 по 1993 годы я начальником уголовного розыска работал, - рассказывает Сыромятников. - Времена были тяжёлые. Перестройка. Передел собственности. У меня трое дочерей. Как две старшие выросли - я и не видел практически. Работы было очень много, но работа была интересная и очень нужная. В дальнейшем, кстати, оперативно-следственная работа очень много дала мне для работы в уголовно-исполнительной системе, куда я попал.

- А как вы попали в систему исполнения наказаний? - спрашиваю у него.
- В 1993 году министерство ещё было одно. Начальник УВД меня вызвал и сказал: нужно помочь в следственном изоляторе № 1. Там численность спецконтингента тогда до тысячи человек доходила при лимите наполнения триста пятьдесят человек.

Работа за решёткой

- Работа оказалась интересной, - вспоминает Сергей Степанович. - При этом оперативная режимная работа в СИЗО имеет большие преимущества. Здесь скапливается огромная информация не только из города, но со всей страны. Тысяча человек. И все они обладают определённой информацией. И эту информацию надо потихоньку и умело выщипывать и использовать для раскрытия преступлений.

- То есть работа с подозреваемыми и преступниками не прекращается и в стенах исправительных учреждений?
- Не прекращается. Правда, оперативная работа в тюрьме специфическая. Так, например, арестованному или заключённому предлагается рассказать обо всех преступлениях, чтобы после выхода на свободу он опять не попал за то, что уже сделал. Иначе он будет новый срок сидеть, а так, путём частичного сложения, ему немного добавят к уже имеющемуся сроку. Вообще, мы в системе исполнения наказаний оказываем немалую помощь полиции. В прошлом году наш изолятор № 3 помог в раскрытии ста десяти преступлений прошлых лет. И взаимодействие у нас организовано на хорошем уровне со всеми правоохранительными органами, будь то Следственный комитет, полиция или прокуратура.

Решил остаться

В 1996 году началось выделение министерств юстиции и внутренних дел. Поменялись начальники управлений. Новый начальник УВД предложил Сыромятникову вернуться в любой райотдел - на выбор, однако Сергей Степанович решил остаться в УФСИНе.

- А почему решили остаться? - спрашиваю полковника. - Ведь в нашей стране не очень хорошее отношение к сотрудникам исправительной системы. Люди дают обидные клички тюремным работникам. Вы не боялись негатива со стороны родных и просто знакомых?
- Начнём с того, что ничего я не боялся. А остаться решил потому, что работа была непосредственно с людьми. И пользу конкретную от своей работы видел.

Пошёл на понижение

После работы в следственном изоляторе № 1 Сыромятников возглавлял два ведущих отдела УФСИН - оперативный и отдел собственной безопасности. А в 2002 году достроили новый изолятор, строительство которого велось с 1996 года на базе консервного комбината. И руководство предложило Сергею Степановичу возглавить новое учреждение.
- Согласился я сразу, хотя шёл с понижением в должности. Начальник отдела выше считается, чем начальник изолятора. Но не жалею и по сей день.
- А почему согласились на назначение?
- Потому что по натуре я человек «земли». Проработал десять лет в уголовном розыске «на земле». И люблю некабинетную работу. При этом мне очень хотелось реально что-то сделать в новом учреждении, оставить след.

Большинство - исправимы

- Но самую большую роль в моём согласии на новую должность сыграла работа с людьми. Вы знаете, я до сих пор считаю, что среди спецконтингента процентов семьдесят - люди, которые, в общем-то, исправимы. С ними нужно работать. И тактика моей работы - беседы и убеждение. Я не признаю насилия. И потому в моём учреждении за десять лет работы ни одной жалобы не было на избиение. Я этих вещей не допускаю и не признаю. С каждым человеком можно найти общий язык. Бывает, прежде чем пойти на беседу, - изучаю дело. Приглашаю родственников. И определяю тактику разговора.

- Несмотря на то, что вы начальник изолятора, сами разговариваете с арестантами?
- Ежедневно до десяти людей записываются на приём. И дополнительно с заключёнными встречаюсь для разговора. Раз в неделю каждую камеру обхожу. Смотрю быт. Интересуюсь условиями.

Приглашали крёстным отцом

- Сергей Степанович, - спрашиваю начальника следственного изолятора, - а что значит, по-вашему, правильная работа с людьми?
- Работа, дающая результат. Вы видели заключённых из нашего хозяйственного отряда, которые весь срок отбывают в изоляторе. За десять лет у нас освободилось сто сорок три человека. Девяносто процентов из них были освобождены условно-досрочно. И они это условно-досрочное освобождение честно зарабатывают. Из них всего четыре человека совершили новые преступления. Это, я считаю, полностью заслуга нашего коллектива. И вы знаете, очень приятно, когда встретишь кого-то из бывших заключённых в городе, - они подходят, будто родного увидели: «Сергей Степанович, здравствуйте!» И глаза горят. Спасённые жизни и судьбы - это много значит!

На воле, если тяжело - люди идут в церковь, а в тюрьме они идут к начальнику. Выговориться. Получить совет. Бывает, жалуются на семейные неурядицы. На то, что жёны с ними разводиться собираются. И если человек достойный и действительно стал на путь исправления, я приглашаю его супругу. Разговариваю с ней. Не одну семью от развода спас. И потом даже некоторые из них приглашали меня стать крёстным отцом их детей.

Большая проблема

- Ну, а трудностей много в работе?
- Хватает, как и в каждом деле. Но трудности только интереса добавляют. Одно плохо. Раньше и клумбочки разбивали, и красили, потому что занимались внебюджетной деятельностью. Она нам до трёх с половиной миллионов рублей прибыли приносила. Почему запаха нет тюремного? Потому что мы с одного конца заканчивали ремонт и обновление, а с другого уже начинали. Подкрашивали. Подмазывали. Покупали мебель, технику, видеокамеры, принтеры, компьютеры - восемьдесят процентов куплено на внебюджетные деньги. И удешевление котла было за счёт собственного мяса. У меня семь гектаров площадей. Был свинарник, курятник. Другие производства. Очень много делалось до 2011 года. А потом нам запретили внебюджетной деятельностью заниматься. И мы деньги только из бюджета получаем. Дали мне в этом году шестьсот тысяч рублей. Я на эти шестьсот тысяч могу только текущий ремонт проводить - менять лампочки, чинить унитазы и так далее. А о чём-то более серьёзном уже и речь не идёт.

- Так, может, это чтобы коррупции не было?
- Да нет. Все доходы от нашей внебюджетной деятельности шли только через казначейство. Был счёт, и каждая копеечка была учтена. Украсть невозможно было. Я задавал вопрос по внебюджетной деятельности в Уфе на совещании руководителей следственных изоляторов. Однако ответа так и не получил. Вот эта проблема сейчас самая большая для меня.

Стиль руководства

- Сергей Степанович, мне сказали, что у вас самый стабильный коллектив и нет текучки...
- Да, в основном кто десять лет назад пришёл работать в СИЗО № 3, так и работают до сих пор. Приходили лейтенантами, а сейчас уже майоры, капитаны. Профессионалы отличные.
- Но раз они профессионалы, не пытаются ли их переманить на лучшие условия?
- Так они считают, что у нас лучшие условия, - улыбается полковник. - Никуда не хотят переходить.
- Ну, а в чём секрет такого отношения к работе, как считаете?
- Наверное, в доверии и нежелании начальства «стоять над душой». Я не собираю планёрки по утрам и вечерам. Один раз в десять дней достаточно провести оперативное или служебное совещание. Довести обстановку. И не нужно по часу держать личный состав. Если мне нужно по тылу что-то уточнить, зачем держать в кабинете кадры и спецотдел, например? На этих ежедневных совещаниях, я считаю, только из пустого в порожнее будем переливать, а по факту ничего не изменится и не улучшится.

Без веры человек не может жить

- В СИЗО есть храм. Как вы сами относитесь к религии?
- Как я отношусь? Я верующий. Хотя к Богу пришёл не сразу. К Богу именно самому прийти надо. Пройти какие-то жизненные ступени. Что-то понять для себя.
- Ну, а религия помогает в воспитании заключённых?
- Помогает. Хотя, когда был помоложе, не думал, что религия может быть действенной. Но без веры человек не может жить. Многие заключённые начинают ходить на службы, потому что скучно. И если в колонии он сходил на службу и вернулся в «муравейник», где кроме него ещё сотни человек, то у нас он вернулся в тихую камеру, где есть время всё осмыслить. И смотришь - через какое-то время появляются в камерах иконки. Люди литературу православную начинают читать. И, наверное, злостных нарушителей намного меньше из-за религии.

Честь офицера

- Вы мечтали стать офицером. Что для вас честь мундира?
- Быть порядочным, невзирая ни на что. Не могу пройти мимо любой несправедливости или хамства. Даже если в гражданской одежде иду и вижу правонарушение - сразу делаю замечание. Супруга говорит: «Ну что ты лезешь? Ты же старый. Тебя сейчас молодые бахнут, и всё!». Но я не могу пройти мимо. Если наши молодые лейтенанты пойдут по этому пути, не боясь и не отворачиваясь, то станут настоящими офицерами. А то зачастую молодые здоровые мужчины не обращают внимание на происходящее рядом с ними хамство, будто ничего не происходит. Мы воспитывались в пионерских лагерях, дружинах, походах. Там прививались честность, порядочность, взаимовыручка. Сейчас этого нет. Индивидуализм правит бал. Но мы стараемся в своём коллективе привить чувство взаимовыручки.

Самое страшное

- А чего вы никогда не простите? - спрашиваю начальника СИЗО.
- Предательства! - не раздумывая отвечает Сыромятников. - Самое страшное - это предательство. В том числе и интересов службы. У нас таких предателей мало, но всё равно есть. Появится, например, в коллективе человек, который передаёт что-то запрещённое в камеру. Это удар в спину всему коллективу. Я могу простить прогул, но никогда не прощу предательства. Ведь сегодня он передал телефон, а завтра передаст пистолет. Потому что ему уже неважно, как и кого предавать. Мы избавляемся от таких сразу.

В суд бы подал

Полковник Сыромятников прекрасный семьянин. Воспитал трёх дочерей. Старшие - Оля и Ирина - уже работают. Младшая - Инна - учится в Белгородском юридическом институте. Есть у Сергея Степановича и внучка.

- Что вам нравится? - спрашиваю его.
- Петь, - признаётся полковник. - Я окончил музыкальную школу по классу баяна. Иногда беру в руки инструмент и пою народные песни. Патриотические песни люблю. Военную тематику. Газманов нравится. Апина. Малинин.

- А что не нравится?
- Телеканалы с бандитскими сериалами. Ладно, если бы правду показывали, а так... Смотришь и думаешь: ну кто их консультировал? Сериал «Зона» шёл: процентов на восемьдесят, а то и больше, ложь. Не может этого быть. Я на месте нашего главка даже в суд бы подал. У нас очень строго с выпивкой. А там показано, как сотрудники УФСИН заходят в кабинеты и водку пьют каждодневно. И люди будут думать: что вы там творите в тюрьме? Жуткие вещи показывают.

С целью поднятия авторитета

- Сергей Степанович, на вас были нападения?
- А как же, - кивает начальник СИЗО - были, конечно. Года три назад записался ко мне на приём заключённый. Заходит и спрашивает: «Вы Сыромятников?». Я отвечаю утвердительно. «Точно вы?» - переспрашивает он и вдруг пытается меня ударить. Я долгое время боксом занимался, рукопашным боем. От удара ушёл и руку нападавшему заломил. Доложил по инстанции. А через месяц этот же заключённый напал на Дмитракова Юрия Васильевича - тогдашнего начальника УФСИН. И хотя Юрия Васильевича предупреждали о возможном нападении, он не испугался и пошёл на встречу с заключённым.

- Так из-за чего заключённый нападал-то? Причину хоть объяснил?
- С целью поднятия авторитета. Представляете? Так что у нас никогда нельзя расслабляться. Но работа опасная не только у нас. В уголовном розыске на меня тоже неоднократно нападали. Приходилось даже оружие применять. Так что если стал офицером и решил защищать людей - нужно быть готовым ко всему...